В последней трети XIX в. развитие контактов с Западом породило в Японии потребность в переводческих кадрах. В связи с этим в 1873 г. в Токио была открыта Школа иностранных языков. Она состояла из пяти отделений (английское, французское,, китайское, корейское и русское) и имела статус среднего учебного заведения. Программа Школы была рассчитана на 5 лет, преподавали в ней как отечественные учителя, так и иностранцы - природные носители изучаемых языков.

Одним из первых преподавателей Русского отделения явился Лев Ильич Мечников (1838-1888), брат всемирно известного биолога И. И. Мечникова.

До того как приехать в Японию, 36-летний Л. И. Мечников уже имел за плечами жизнь, насыщенную значительными событиями. Исключенный за участие в студенческих волнениях из-Петербургского университета, он уехал на Ближний Восток в качестве переводчика, затем возвратился в Европу. участвовал в польском национально-освободительном движении, сражался за свободу Италии под знаменами Гарибальди, после чего обосновался в Женеве.

Народник и анархист по убеждениям, Л. И. Мечников вращался в среде русской революционной эмиграции. Помогал нелегально переправлять в Россию герценовский "Колокол", примыкал к левому, бакунинскому крылу I Интернационала. Тесная дружба связывала его с В. Засулич, Ткачевым, С. М. Степняком-Кравчинским.

Привлекательный облик Л. И. Мечникова нарисован женой его брата: "Талантливый, остроумный, блестящий, красивый, к тому же необыкновенно добрый и мягкий, он производил чарующее впечатление".

После поражения Парижской коммуны 1871 г. и усиления реакции в Европе русские скитальцы почувствствовали себя неуютно. И тут дошла весть о "революции" в далекой Японии, Мечникова поманил к себе "свет, забрезживший на Востоке". Загоревшись идеей поездки, он, уже владевший к тому времени десятью иностранными языками, в течение полугода научился говорить и даже писать по-японски. Когда Женеву посетило посольство Ивакура (1878 г.), Мечников через влиятельных руководителей этой правительственной миссии добился приглашения на работу в Токио.

Его "Воспоминания о двухлетней службе в Японии" печатались в 1883-1884 гг. в газете "Русские ведомости". Четырнадцать очерков этого газетного сериала запечатлели страну, быт и нравы ее обитателей. Хотя только один из этих очерков рассказывал о токийской Школе иностранных языков, в сочетании с другими материалами, добытыми японскими историками, он позволил восстановить довольно полную картину деятельности Л.И. Мечникова в этой Школе.

Преподавал он математику (написанные его собственной рукой конспекты по алгебре и геометрии хранятся в архиве университета Хитоцубаси, Токио), русский язык и историю. Ученикам запомнился его рассказ о бесправии рабов в Древнем Риме, о реформах Петра I в России, которые Мечников сравнивал с проходившей на его глазах модернизацией Японии.

Начало пребывания Л. И. Мечникова в Японии совпало с самым разгаром "хождения в народ" в России. Передовые русские интеллигенты считали своим долгом просвещение людей труда, порицали самодержавную власть, обрекавшую их на темноту и бесправие. Можно не сомневаться в том, что именно с таких позиций подходил к своим занятиям в Школе и Л. И. Мечников.

В 1875 г. директором Школы иностранных языков был назначен Накаэ Тёмин (1847-1901), только что вернувшийся после трехлетнего учения во Франции, где он перевел на японский язык "Общественный договор" Руссо и в какой-то степени испытал влияние недавней Парижской коммуны. В 70-х годах XIX в. в Японии начинало разворачиваться Движение за свободу и народные права (Дзию минкэн ундо). Накаэ Тёмин стал идейным лидером левого крыла этого движения, которое включало крестьян, мелких предпринимателей. Лелея мечту о социальном равенстве, Накаэ Тёмин в памфлете "Разговор трех пьяниц об управлении" резко критиковал правительство Мэйдзи, не способное позаботиться "о счастье каждого человека".

Два передовых мыслителя, японец и русский, нашли общий язык. Накаэ Тёмин записал в дневнике, что Мечников говорит по-французски лучше, чем сами французы. Мечников собирался написать о беседах с "представителями передовой Японии" автобиографической повести для "Отечественных записок", об этом в 1881 г. он уведомлял Салтыкова-Щедрина, тогдашнего редактора. Но после покушения на царя журнал был закрыт, задуманная повесть не увидала света.

Согласно данным, собранным в Японии, Л. И. Мечников написал в общей сложности двадцать работ. Одна из них, "Японская империя" (Женева, 1878), представляла собою энциклопедический труд на 700 страниц.

Кроме того, по-видимому, именно Л. И. Мечников познакомил токийцев с сочинениями своего друга С. М. Степняка-Кравчинского. Во всяком случае, в 80-х годах книга Степняка "Подпольная Россия" вышла в японском переводе под названием "Демоны вопиют" ("Они сюсю", 1884) (01). Один из учеников Мечникова, Мурамацу Айдзо (1856-1939), стал активным борцом за права народа. Он возглавил вооруженное восстание в г. Иида, которое протекало с участием крестьянской бедноты и солдатского гарнизона (1884 г.).

Более шести лет (1878-1884) работал в токийской Школе иностранных языков Андрей Андреевич Коленко (род. в 1849 г.). По данным библиографического справочника "Деятели революционного движения в России" (т. 2, вып. 2, 1930), А. А. Коленко в 1869 г. был студентом Земледельческого института в Петербурге (ныне - Лесной институт). За участие в "беспорядках" попал в 1870 г. в Петропавловскую крепость, затем был выслан на родину в Черниговскую губернию под надзор полиции. Как он попал в Японию - неизвестно, но его работа в Школе зафиксирована в сохранившихся тетрадях его ученика, недавно найденных и опубликованных японскими учеными. Тетради Ко-дзима Куратаро, в которых содержатся конспекты уроков Коленко, помечены 12-м годом Мэйдзи (1879 г.).

Примечательную особенность его уроков по русской литературе составлял акцент на гражданском пафосе произведений русских писателей. Так, учитель объяснял, чем обусловлено "горе от ума" в комедии А. С. Грибоедова, в чем состоит гоголевский "смех сквозь слезы". Для уроков декламации (два часа в неделю) он выбирал произведения, проникнутые духом вольности. Знакомил со стихами А. Бестужева и К. Ф. Рылеева ("Ах, тошно мне"), Н. Огарева ("Кабак"), А. И. Полежаева ("Четыре нации"), со стихотворением В. С. Курочкина "Двуглавый орел". Ученики заучивали наизусть заключительные строки из ответа декабриста Одоевского на послание А. С. Пушкина:

 

Но будь спокоен, бард! - цепями,

Своей судьбой гордимся мы,

И за затворами тюрьмы

В душе смеемся над царями.

 

Вольнолюбивая поэзия декабристов, народников, политических ссыльных должна была сеять семена протеста против деспотической власти в душах японских подростков.

С признательностью вспоминали бывшие ученики Школы о Николае Грее. Особенно запомнилось им его выразительное чтение вслух. Учитель вставал за кафедру и читал главу, скажем, из "Мертвых душ" Н. В. Гоголя или из "Униженных и оскорбленных" Ф. М. Достоевского, передавая голосом и жестами характер каждого персонажа. Прослушав текст, ученики писали изложение прочитанного: Грей терпеливо правил их упражнения красной тушью.

Благодаря урокам Грея проникся любовью к русской литературе Хасэгава Тацуноскэ, в дальнейшем лучший в Японм переводчик Тургенева, Гончарова, Гаршина и других писателей ставший известным под псевдонимом Фтабатэй Симэй.

Метод чтения вслух родился, можно сказать, поневоле Школьная библиотека располагала лишь единственными экземплярами русских книг, всего их в первое время насчитывалось лишь около 300. Обучение "с голоса" оказалось неожиданно эффективным: подростки прислушивались к мелодике русской речи, приобретая навыки правильного произношения. Ученики за помнили также, что Грей "всегда с большей горячностью осуждал самодержавные порядки в России". Пытаясь восстановить биографию Грея, японские исследователи выяснили лишь то что он покинул царскую Россию по политическим мотивам принял американское гражданство. В Японию Грей приехал женой, в 1884 г., по-видимому из Сан-Франциско, покинул же страну в 1886 г. Год его отъезда историки уточняли, кропотливо изучая списки пассажиров-иностранцев, отплывавших из г. Йокогама во второй половине 80-х годов.

На этом сведения о Грее исчерпывались. Неудачи в поисках дальнейшей информации, по-видимому, объяснялись тем, что Н. Грей выступал под своей "американской" фамилией. Егс подлинная фамилия оставалась неизвестной, так как революционеры, бежавшие за границу от царской тюрьмы, соблюдали конспирацию (02).

Определить подлинную фамилию Грея помог случай, которого, впрочем, автор настоящих заметок давно искал. В трудах вестного народника П. Л. Лаврова встретилось примечание, где говорилось о русской коммуне в США, и среди ее членов упоминался Н. В. Чайковский (Н. Грей).

Правда, ни одна из биографических справок о Н. В. Чайковском, которые вслед за этим нам удалось разыскать, не упоминала факт его пребывания в Японии. Однако сопоставление всех обстоятельств жизни и хронологических дат, в конце концов, не оставило сомнений: в токийской Школе иностранных языков преподавал Николай Васильевич Чайковский. За пределами России он находился с 1874 по 1907 г. (в конце жизни он снова вернулся в Европу). За это время он переменил много мест жительства - ив Америке, и в разных странах Европы. Из этих 33-летних скитаний два года в Японии выпали из поля зрения биографов.

Родился Н. В. Чайковский в Вятке в 1850 г., в 1872 г. окончил естественный факультет Петербургского университета. Студентом вступил в кружок Натансона - Александрова, где молодежь занималась самообразованием и распространяла запрещенную литературу. Особенно чтили они Н. Г. Чернышевского. С 1871 г. кружок расширился (до 30 человек) и стал именоваться "чайковцы", в него входили, в частности, такие впоследствии известные революционеры, как С. Л. Перовская, Н. К. Лопатин, Н. А. Чарушин, С. М. Кравчинский, П. А. Кропоткин.

П. А. Кропоткин позже вспоминал: "Чайковский произвел на меня обаятельное впечатление с первого же раза. И до настоящего времени, в продолжение многих лет, наша дружба не поколебалась" (03).

После разгрома кружка Н. В. Чайковский, скрываясь от полиции, странствовал по России. В Орле он столкнулся с А. К. Маликовым, который увлек его своей идеей "богочелове-чества" (дотолстовский вариант "непротивления злу насилием"). С целью практической реализации этого учения об "идеальном строе жизни" Н. В. Чайковский в 1875 г. уехал в Америку. В Кедровой долине (близ Уитито) в штате Канзас они вместе с Маликовым основали трудовую общину (из России к ним прибыло еще 15 человек). Здесь они по примеру сельскохозяйственной коммуны В. Фрея (1839-1888) построили общий дом, посеяли пшеницу и кукурузу. Община вела крайне аскетическую жизнь, все внимание сосредоточивалось на духовном самосовершенствовании. Но не прошло и двух лет, как община распалась: измученные бедностью и тоской по родине, почти все русские участники коммуны вернулись домой.

После распада коммуны Н. В. Чайковский работал плотником в Филадельфии, около года жил в религиозной общине "шейкеров", в 1878 г. он перебрался в Париж, где произошла его встреча с И. С. Тургеневым. "Я познакомился с Чайковским, известным (более или менее) основателем новой религии в Америке и т. п. Человек он умный и симпатичный", - писал И. С. Тургенев редактору "Вестника Европы" Стасюлевичу 23 августа 1879 г.

Вместе с С. Кравчинским, Ф. Волховским и Л. Шишко Н. Чайковский издавал "Листки Вольной Русской прессы". Некоторое время он жил одним домом с П. Кропоткиным в Англии, который позже вспоминал: "Мы поселились теперь в маленьком коттедже в Харро, под Лондоном. Меблировка нас мало заботила. Значительную часть ее мы смастерили с Чайковским. Он тем временем побывал в Соединенных Штатах, где научился немного плотничать" (04).

В Лондоне было очень трудно найти работу, Чайковский с семьей бедствовал. Как и Л. Мечников, он ради заработка время от времени сотрудничал в московской газете "Русские ведомости". Вероятно, по рекомендации Л. Мечникова (возможно, переданной через их общего друга Кравчинского) он и отправился в токийскую Школу иностранных языков, где можно было рассчитывать на твердый заработок.

Преподавали в Школе и другие русские учителя: Богомолов, Готский-Данилович... Достоверных сведений об этих людях пока что найти не удалось.

Русскому отделению токийской Школы иностранных языков исключительно повезло. На протяжении ряда лет в ней преподавали выдающиеся личности. "Лев Мечников, - писал В.Г. Плеханов,— один из самых замечательных представителей того поколения 60-х годов, которому много обязана наша общественная жизнь, наша наука и литература... Забывать таких людей, как Л. И. Мечников, было бы непростительно". О «чайковцах» П. А. Кропоткин писал следующее: никогда впоследствии я не встречал такой группы идеально чистых и нравственно выдающихся людей, как те человек двадцать которых я встретил на первом заседании кружка Чайковского. До сих пор горжусь тем, что был принят в такую семью» (05). Своими убеждениями, знаниями, всем своим духовно-нравственным обликом эти люди не могли не оказать благотворное воздействи на учеников. Благодаря им и русская классическая литератур, и передовая общественная мысль России сделались достоянием японцев, влились в их духовную жизнь. Поистине трудно переоценить тот факт, что основы русистики в Японии были заложены народниками-семидесятниками. Но народники не только учили, но и учились в Японии. Так, тот же Л. Мечников отмечал: «И Европе, в свою очередь, не мешало бы кое-чему поучиться у японцев в культурно-гуманитарном отношении»(06). Все это подтверждает, применительно к Японии, слова В. И. Ленина: «Благодаря вынужденной царизмом эмигрантщине революционная Россия обладала во второй половине XIX в. таким богатством интернациональных связей, такой превосходной осведомленностью насчет всемирных форм и теорий революционного движения, как ни одна страна в мире»(07).

Расширяется и наше представление о географическом распространении русской революционной эмиграции. Мы хорошо знали такие ее центры, как Женева, Париж, Лондон. Отныне в этот список следует включить и Токио.

---

(01) Книга была изъята цензурой, а ее переводчик Миядзаки Мурю подвергся тюремному заключению.

(02) Так, Л. И. Мечников, посылая из-за рубежа статьи в русскую легальную печать, часто подписывался вымышленными именами: Эмиль Денегри, Бассардин, Гарибальдиец и др.

(03) Кропоткин Л. А. Записки революционера.

(04) Там же, с. 434.

(05) Там же, с. 273.

(06) Дело. 1877, № 2, с. 243.

(07) Ленин В. И. Детская болезнь левизны в коммунизме. - Т.41, с.8.