Исходной основой для анализа системы социальной регуляции поведения людей нам служит марксистское положение о социальной сущности человека. К. Маркс писал: "Индивид есть общественное существо. Поэтому всякое проявление его жизни - даже если оно и не выступает в непосредствепой форме коллективного, совершаемого совместно с другими проявлениями жизни,- является проявлением и утверждением общественной жизни" [1, с. 590].

В условиях социальной деятельности человек вступает в сложные отношения с другими людьми. "Какова жизнедеятельность индивидов,- писали К. Маркс и Ф. Энгельс,- таковы и они сами" [8, с. 19]. Жизнедеятельность же выражается в образе их жизни, и именно в образе жизни преломляются экономические, политические, идеологические и психологические взаимоотношения людей. Особенности японского образа жизпи во многом открываются через понимание системы регуляции поведения, сложившейся в японской культуре. Религиозная традиция Японии дает нам ключ к познанию многих сторон действительности.

Официальные опросы, которые постоянно ведутся в Японии различными научными организациями, свидетельствуют о том, что японцы якобы народ нерелигиозный. Некоторые даже относят японцев к атеистам, однако чаще - к религиозно индифферентным. По нашему глубокому убеждению, такой упрощенный взгляд па эту сторону общественного сознания японцев не совсем точен, даже, можно сказать, совсем не точен. Этот факт заметили еще в прошлом веке наши русские исследователи: "...если вы спросите у японца,- пишет Г. Востоков,- какая его вера, он вас не поймет. Все, что он сумеет вам ответить, это, что, согласно обычаю, ему при рождении дали имя в синтоистском храме, и что, вероятно, при похоронах его будут провожать буддийские бопзы. Между этими двумя крайними точками жизни он легко может стать на время христианином" [159, с. 336].

В системе религиозных доктрин, бытующих в Яиопии, главенствующее место занимает истинно японская религия синто (путь богов). Это древняя японская религия. Хотя истоки ее, по общему признанию, неизвестны, ни у кого пе вызывает сомнения тот факт, что она возпик-ла и развилась в Японии вне китайского влияния.

Японец обычпо не стремится вникать в суть и происхождение синто, для пего это и история, и традиция, и сама жизпь. Синто напоминает мифологию древности. Практическая же цель и смысл синтоизма состоит в утвер-ждепии собственной древней истории Японии и божест-венного происхождения японского парода: согласно синто, считается, что микадо (император) - потомок духов неба, а каждый японец - потомок духов второго разряда - ками. Для японца ками означает божество, предков, героев, духов и т. д. Мир для японца населен мириадами ками. Набожпый японец думает, что после смерти он станет одним из ками.

Синтоизм свободен от религиозного духа "центральной власти" всевышпего, он учит главным образом культу предков и поклонению природе. В синтоизме пет других заповедей, кроме общежитейских предписаний соблюдать чистоту и придерживаться естественного порядка вещей. У него есть одно общее правило морали, которое русские исследователи понимали так: "Поступай согласпо законам природы, щадя при этом законы общественные" [159, с. 339]. По синтоистским представлениям, японец обладает инстинктивным пониманием добра и зла, поэтому соблюдение обязанностей в обществе тоже инстинктивно: если бы было не так, то японцы "были бы хуже зверей, которых ведь никто не учит, как надлежит им поступать". О синтоизме мы находим сведения в японских литературных источниках "Кодзики" ("Записки древности", 712 г.) и "Нихопги" ("Анналы Японии", 720 г.).

Кодзики - это священная книга синтоизма, хотя, конечно, отмечают С. А. Арутюнов и Г. Е. Светлов, не в том смысле, как Библия в христианстве или Коран в исламе. ""Кодзики",- пишет Й. И. Конрад,- своя, родная, близкая каждому японцу книга. К ней восходит все то, что составляет исконное, освобожденное от всяких примесей содержание японского национального духа. "Кодзики" - ключ... к самой Японии, к самим японцам. Через "Кодзики" мы познаем и "век богов"... через нее же мы, как нельзя лучше, приближаемся к "подлинно японскому" и в современной Японии" [90, с. 150].

В книге,- справедливо отмечает Н. И. Конрад,- объединены две идеи - идея кровного племенного единства и идея политической власти. Отражение первой - в расширении племени во времени: в отношении к прошлому, в соединении с рождением вообще всех вещей; во включении всего инородного в состав племени, в подчинении ему, в протягивании генеалогической линии по глав-ным представителям - богам, вождям, царям - как проявлении единства племени. Отражение второй - в представлении политической власти как выполнения богами, вождями, царями воли высших богов [90, с. 149].

Японские хропики утверждают, что первоначально в мире царил хаос, по затем все приобрело стройный порядок: отделились пебо и земля, обособились женское и мужское начала: первое - в лице богини Идзапами, второе - в лице ее мужа Идзанаги. У них рождаются богиня солнца Аматэрасу, бог луны Цукиёми и бог ветра и воды Сусаноо. Аматэрасу и Сусаноо вступают между собой в борьбу. Аматэрасу побеждает и остается па пебе, а Сусаноо изгоняется в страну Идзумо на землю. Сын Сусаноо, Окунинуси, становится правителем Идзумо. Аматэрасу не мирится с этим и вынуждает Окунинуси отдать правление ее внуку Ниниги. Последний сходит с неба и вступает в правление государством Идзумо. В знак власти ему вручаются три священных предмета - зеркало (символ божественности), меч (символ могущества) и яшма (символ верности подданных). От Нипиги произошел Дзимму-тэнно (титул тэнно означает Верховпый правитель; сохраняется за царствующим домом до наших дней; передается на европейских языках словом "император"), мифический первый император Японии, положивший начало династии японских императоров - микадо. Зеркало, меч и яшма с давних времен являются эмблемой японского императорского дома.

Дзимму-тэнно, судя по последним данным японских историков, жил па рубеже III и IV вв., возглавляя местный клан. Умер в 307 г.

Микадо в сознании японца стоит впе связи с каким-либо классом. "Божественное" происхождение роднит микадо со всем народом, делая его главой нации - семьи. Даже сегуны, господствовавшие в Японии более трехсот лет, называли себя представителями микадо. Идея микадо, освященная синтоизмом, не исчезла из сознания японцев и сегодня, хотя, конечно, ее регулирующая сила значительно ослабла.

Современные японцы не придают серьезного значения этой идее, однако подсознательно они все же благоговеют перед ней. Свидетельством этому являются различные обряды в честь императорской семьи, совершаемые в синтоистских храмах. (По некоторым данным, их насчитывается более ста тысяч.)

Синтоизм сформировал у японцев особый взгляд на мир вещей, на природу, взаимоотношения. Этот взгляд базируется па пяти концепциях (см. [221, 222, 223]).

Первая концепция утверждает, что все сущее является результатом саморазвития мира: мир появился сам по себе, он хорош и совершенен. Регулирующая сила бытия, согласно доктрине синто, исходит из самого мира, а не от какого-то верховного существа, как у христиан или мусульман. На таком понимапии мироздания покоится ре лигиозное сознание японца, удивляющегося задаваемым ему европейцами вопросам: "Какая у вас вера?" или еще того более "Верите ли вы в бога?"

Вторая концепция подчеркивает силу жизни. Согласно мифологии первое сексуальное сближение произошло между богами. И потому секс и моральная вина никогда не связывались в сознапии японцев. Все, что естественно, согласпо данному припцину, должно уважаться, пе уважается только "пе чистое", по и всякое "не чистое" может быть очищено. Именно па это направлены ритуалы синтоистских храмов. Они порождают у людей наклонности приспособления, адаптации. Благодаря этому японец оказывается способным принять почти любую модернизацию после того, как опа очищена, скорректирована, согласована с японской традицией.

Третья концешщя утверждает единство природы и истории. В синтоистском воззрении на мир пет разделения на живое и неживое: для приверженца синто все живое - и животные, и растения, и вещи; во всем природном и в самом человеке живет божество нами. Некоторые считают, что люди и есть ками, или, вернее, ками располагаются в них, или в конечном счете они могут впоследствии стать ками и т. д. Согласно синто, мир ками - это не потустороннее обиталище, отличное от мира людей. Ками объединены с людьми, поэтому людям не нужно искать спасения где-то в другом мире. Согласно синто, спасение обеспечивается путем слияния с ками в повседневной жизни.

Четвертая концепция связана с многобожием. Синто возник из местных культов природы, поклонения местным, родовым и племенным божествам, ни о каком единобожии тогда и речи быть не могло. Первобытные шаманские и колдовские обряды синто начали приходить к известному единообразию только с V-VI вв., когда императорский двор стал брать под свой контроль деятельность синтоистских храмов. В начале VIII в. при императорском дворе был создан специальный департамент по делам синто, а в X в. составлен список богов синто (тогда пантеон синто насчитывал 3132 бога). В последующем это число значи-тельпо увеличилось.

Пятая концепция синто связана с национально-психо-логической основой. Согласно этой концепции, боги синто, ками, породили не людей вообще, а только японцев. В связи с этим в сознании японца с самых первых лет жизни укореняется представление о том, что он принадлежит синто. Отсюда вытекают два важнейших фактора регуляции поведения. Это, во-первых, тот факт, что ками самым интимным образом связаны только с японской нацией, и, во-вторых, с синтоистской точки зрения выглядит смешным, когда лицо, принадлежащее к другой нации, может поклоняться ками и исповедовать синто. Такое поведение неяпонца воспринимается как нелепость. Вместе с тем синто не удерживает самих японцев от того, чтобы они исповедовали любую другую религию. Не случайно почти все японцы параллельно с синтоизмом считают себя приверженцами какой-нибудь другой религиозной доктрины. Если суммировать количество японцев по принадлежности к отдельным конфессиям, то получится число, превышающее общее население страны.

Культовое действие в синто заключается в поклонении божеству конкретного храма, которое, в сущности, не имеет отношения к другим храмам. Ритуалы синтоистских храмов заключаются в услаждении местного божества. Эта простота церемонии, требующая от людей лишь приношений и простейших ритуальных действий, явилась важнейшей причиной стойкости синто на протяжении столетий. Для японца, справедливо отмечают С. А. Лрутюпов и Г. Е. Светлов, особенно живущего в сельской местности, свой храм, его ритуалы, его ежегодные красочные праздники стали необходимой частью жизни, которой следовали его отцы и деды и которой следует он сам, не прилагая к этому никаких усилий, а просто поступая так, как заведено, как поступают все - родственники и соседи.

Несмотря па существенные отличия в обрядах между отдельными храмами, сложились и некоторые общие черты. Это связано с определенными усилиями центральной власти внести порядок в культовую практику или даже сделать синто государственной религией. Такая попытка предпринималась, например, после реставрации Мэйдзи (1868 г.). Хотя старания властей окончились неудачей, некоторая упорядоченность все же была достигнута. Это выразилось прежде всего в создании системы обучения священников синто (каннуси), осуществляющих культовые действия в храмах. С 1868 г. до 1945 г. большинство каннуси назначалось правительственными распоряжениями, в последующем это стали делать муниципалитеты. Во многих случаях должность каннуси нередается по наследству. Конституцией 1946 г. произведено отделение религии от государства.

В храме совершаются различного рода богослужения. Верующие становятся перед алтарем, бросают какую-нибудь монету в специальный решетчатый ящик, кланяются, хлопают несколько раз в ладоши и произносят (или же проговаривают про себя) слова молитвы. Храм организует и различные праздники.

Так, праздник мацури устраивается один раз, а в некоторых храмах два раза в год. Обычно праздник связан с началом сельскохозяйственных работ, с уборкой урожая, а также с какой-либо памятной датой в истории храма или местного божества. Праздник отмечается очень пышно. Служители храма оповещают о нем не только тех, кто обычно посещает храм, но и всю округу. Праздники мацури собирают большие толпы людей, которые участвуют в церемониях или в развлечениях. В некоторых храмах мацури проводится в виде красочных карнавалов.

Несмотря па отсутствие единства в почитании божеств, устройство синтоистских храмов тем не менее единообразно. Основу каждого храма составляет хондэн (святилище), в котором хранится синтай (святыня, божество). К хондэну примыкает хайдэн, т. е. зал для молящихся. Изображений богов в храмах нет, однако некоторые храмы украшены изображениями львов или других животных. При храмах Инари есть изображения лис, при храмах Хиэ обезьян, при храмах Касуга - изображения оленей. Эти животные рассматриваются в качестве посланников соответствующих божеств. Все это свидетельствует о связи синто с многочисленными специфическими народными верованиями.

Народные верования. Обычно под народными верованиями понимают религиозную практику, которая не связывается с церковной иерархией. Это комплекс представлений и действий, основанных на предрассудках, суевериях и т. д. Хотя народные верования отличаются от храмового культа, однако связи здесь очевидные. Обратимся, например, к культу лисицы.

Японцы веками соблюдали культ лисицы. Божество в образе лисицы (Ипари), верят японцы, имеет тело и разум человека. В Японии построены специальные храмы Инари, в которых собираются люди, якобы обладающие лисьей патурой. Под ритмические звуки барабанов и завывания священников прихожане с "лисьей патурой" впадают в состояние транса. Они полагают при этом, что это Инари вселяет в них свои силы. От этого люди с "лисьей натурой" считают себя в некотором роде колдунами и провидцами, предсказывающими будущее. Встречу с одной колдуньей описал известный исследователь Востока С. Галик [178, с. 195-196].

Изучая психологию японцев, С. Галик путешествовал по стране. Однажды его пригласили посетить деревню, которая славилась тем, что в ней жила старуха-колдунья, поклоняющаяся божеству Инари.

Предварительно договорившись о цели беседы, С. Галик с проводником вошел в убогую хижину колдуньи, которая сидела па возвышении. Вошедшие усиленпо кланялись, но хозяйка молча указала им место па татами и подала гостям по чашке тепловатого чаю. Па улице светило солнце, но в хижине было темно. Гости едва различали фигуру старухи. Проводник объяснил колдунье, что с ним приехал издалека человек, наслышанный о дарованных ей божеством Инари способностях предсказывать будущее, и он хотел бы узнать о своем будущем.

Ни слова не говоря, старуха повернулась к востоку, взяла находящийся у нее под рукой небольшой барабан и тихо ударила по нему. В течение нескольких минут она монотонно выбивала песложные ритмы и бормотала что-то едва различимое. Колдунья употребляла исключительно архаичные обороты, и спутники прилагали большие усилия, чтобы понять их смысл. Закончив эту церемонию, старуха дала попять, что сеанс окончен. Посетители положили на низенький столик, который стоял перед ней, завернутый в традиционную белую бумагу небольшой гонорар и вышли. Старуха, как и при приветствии, не ответила па поклоны, что само по себе не свойственно японцам, особенно японским женщинам.

Сопровождающий С. Галина японец с печальной миной объяснил ему смысл гадания. Старуха сказала, что при возвращении на родину он попадет в кораблекрушение, но останется жив, что дом его сгорит, по что он все же станет богатым и женится па красавице. С. Галик отметил, что ни одно из предсказаний не сбылось.

Издавна известно в Японии поклонение волку. До недавнего времени волка считали духом гор Оками. Поклоняясь, люди просили Оками защитить посевы и самих тружеников от различных напастей. Рыбаки до сих пор просят его послать им благоприятный ветер. В ряде провинций люди до недавнего времени считали волка главным среди всех животных, так как верили, что он многое может сделать. К нему обращались во время стихийных бедствий и даже просили излечить от болезней. Многие боятся волка и молятся ему в храмах, где, по их мнению, он выступает как посланник духа гор Оками.

В некоторых районах Японии, особенно прибрежпых, с давних пор сохранилось поклонение черепахе. Рыбаки и сейчас считают черепаху (камэ) божеством (нами) моря, от которого зависит их удача. Огромные черепахи в Япо-нии - не редкость. Если они попадают в сети, рыбаки ожидают, что им будет сопутствовать удача. Черепах осторожно вытаскивают из сетей, кладут па песок и начинают поить сакэ. Затем их пускают в море. Убивают черепах в Японии далеко не везде. Там, где черепах употребляют в пищу, убивают их лишь "профессионалы". Это своего рода ремесло, которое передается от поколения к поколению.

Известно поклонение змеям и моллюскам. Японцы не брезгуют ими, и нередко употребляют их в пищу. Однако ость такие, которые считаются священными. Это таниси, обитатели рек и прудов. Некоторые считают, что благоговейное отношение к таписи пришло в Японию из Китая. По преданиям, в районе Айдзу когда-то стоял храм На-камин Хатимэн, у подножия которого находились два пруда. Если кто-нибудь ловил таписи из этих прудов, то ночью во сне слышал голос, требующий ее возвращения. Если же кто сильно болел, то, несмотря па страх, вылавливал таниси, и ночью, услышав голос ками пруда, обещал выпустить ее обратно только после выздоровления. В старых японских медицинских книгах указывается, что таниси - хорошее средство от глазных болезней, однако есть легенды и о том, что от глазных болезней вылечивается только тот, кто не употребляет таписи в пищу.

Есть места в Японии, где до сих пор верят в священность рыбешки окодзэ. Эта маленькая рыбешка в легендах занимает очень большое место. Опа считается пред-ставительпипей ками гор. Охотники заворачивают окодзэ в белую бумагу и произносят нечто вроде заклинания: "Окодзэ, если ты пошлешь мне удачу, я разверну тебя и дам увидеть солнечный свет". Многие рыбаки вешают у дверей своих хижин сушенуго окодзэ в надежде, что им будет сопутствовать удача, а дом получит защиту от злых духов. Когда рыбаки попадают в беду, они обещают ками моря принести в дар окодзэ, если тот смилостивится и спасет их.

Многие японцы считают, что стрекоза томбо приносит удачу и счастье. Ипогда стрекоза ассоциируется с храбростью и даже с национальным духом. Стрекозу восприпи-мают как воинственное насекомое, поэтому мпогие в прежние времепа носили предметы с изображением стрекозы. Даже сейчас сохраняется этот обычай: изображение стрекозы можно увинеть па одежде мальчика, на предметах, которыми он пользуется. Такое отнопгепие к стрекозе идет из глубипы японской истории. Рапьпге Японию пазывали "землей стрекозы", даже в современной литературе можно встретить слово Томбо как синоним Японии. Это связано с тем, что японский архипелаг своими очертаниями напоминает контуры стрекозы.

С древних времен акулу (самэ) в Японии считают существом, наделенным божественной силой, т. е. ками. Об акуле ходит много легепд. В одной из них рассказывается, как акула однажды откусила женщине ногу. Отец женщины в молитвах просил духов моря отомстить за дочь. Спустя некоторое время он увидел, как в море большая стая акул преследовала одну хищницу. Рыбак поймал ее, убил и нашел в желудке ногу дочери. Рыбаки верят, что акула может помочь избежать несчастья в море и даже может вынести утопающего к берегу на своей спине. Считают, что за священной акулой тянутся косяки рыбы. Если рыбаку посчастливится встретить ее, он возвращается с богатым уловом. Японцы употребляют некоторые виды акул в пищу.

Нередко в Японии над входом в дом, особенно в деревне, можно увидеть высушеппого краба (кани). Вешают его как амулет, защищающий от злых духов и болезней. Рассказывают, что однажды кани появились на берегу района, где их никогда не видели. Люди высушили капи и повесили на деревья. После этого злые духи стороною обходят эти места. До сих пор живет предание, что, когда в междоусобной войне между кланами Минамото и Тайра последпий потерпел поражение и его воипы погибли в море, они превратились там в крабов. Поэтому в ряде сельских райопов считается, что тыльная сторона краба напоминает человеческое лицо.

Наряду с поклонениями отдельным видам животных в Японии существует поклонение горам, горным источникам, камням, деревьям и т. д. Для крестьянина природа издавна служила надежным источником жизни, поэтому он и обожествил ее в своих представлениях. Отдельные кампи, деревья и т. д. могут вызывать у японцев истинное па-слаждение. Это можно сказать, например, про иву.

Японцы боготворят плакучую иву (янаги). Ее изящные топкие ветви, колышащиеся под малейшим дуновением ветра, вызывают у них высокие эстетические чувства. Многие поэты воспевали янаги, художники часто изображали ее па своих гравюрах, свитках, полотнах. Все грациозное и изящное японцы сравнивают с ветвями ивы. Янаги - это слово женского рода, поэтому в литературе оно используется как эпитет к героине женского пола. Поэт XVIII в. Ёса Бусон (1716-1783) посвятил япаги свое зпаменитое трехстишье:

 

янаги тири

симидзу карэ иси

токородоко"

 

Ива опала,

Ручей иссох,

Голые камни...

 

Пер. В. Марковой

 

Стихотворение предваряется таким пояснением: "Написано во время странствий по провинции Симоцукэ в пачале десятой луны, когда, стоя под старым деревом, пазвание которому ива Юге, любовался я открывшейся передо мною картиной" [84, с. 241]. Дерево, о котором идет речь,- знаменитая ива, воспетая многими поэтами Японии.

Япаги японцы относят к деревьям, приносящим счастье и удачу. Из ивы делают палочки для еды, которыми пользуются только в праздник Нового года. Много есть причин, почему японцы очень любят иву. Ива быстро распускается в вазе с водой, опа даже предсказывает дождь (перед дождем ее листья поднимаются к небу, как бы приветствуя омовение земли).

Народные верования в Японии очень разнообразны. Они постоянно изменяются, однако многое остается неизменным. Большое влияние на веровапия оказали привнесенные в Японию религии. Это можно показать на примере культа косин [29, с. 155-170].

Косин (год обезьяны) - название одного из годов старинного циклического летосчисления, применявшегося в Японии до 1873 г. Оно состоит из повторяющихся 60-летних циклов. Последним годом косин был 1980 год. Культ косин связан с даосизмом, принесенным в Японию из Китая. Даосы считали, что в ночь косин, когда наступает новый год косин, обитающее в теле человека некое таинственное существо во время сна покидает его и поднимается на небо, где докладывает небесному владыке о его греховных делах. На основапии этого доклада небесный владыка может лишить человека жизни. Поэтому рекомендовалось проводить ночи косин без сна. В Японии этот обычай получил очень широкое распространение. Постепенно он вобрал в себя также элементы синтоизма и буддизма.

С течением времени косин утратил свой религиозно-мистический характер, однако и поныне в ряде мест Японии люди в эту ночь по-прежнему не ложатся спать, собираются вместе, а то и развлекаются выпивкой и угощениями. Для ожидания и встречи года косин в некоторых сельских районах возводятся специальные башенки. Даже те, кто не верит в сущность косин, рассматривает эти ба-шенки как защиту от всяческих бед.

В народные верования японцев как бы сами собою вошли многие божества из буддийского пантеона. Так, в Японии получил большую популярность буддийский святой Дзидзо. Он известен как покровитель детей и путешественников, избавитель от болезней, гарант долголетия, спаситель и т. д. Во дворе одного из храмов в Токио можно увидеть статую Дзидзо, опутанную соломенными веревками. Это так называемый Сибарарэ Дзидзо - "священный Дзидзо"; если у человека похищают какие-то ценности, он связывает Дзидзо и обещает освободить при обна-ружении пропажи.

Исследователи следующим образом классифицируют народные верования японцев: производственные культы (связанпые в основном с сельским хозяйством и рыболовством), культы исцеления (обеспечивающие якобы излечивание от болезней), культы покровительства (направленные на защиту от эпидемий и других бед извне), культ-храпитель домашнего очага (оберегающий дом от пожара и поддерживающий мир в семье), культ удачи и процветания (дающий приобретения и блага жизни), культ отпуги-вапия злых духов (направленный па избавление от разной нечисти - чертей, водяных, леших). Конечно, как справедливо отмечают многие исследователи, Япония далеко не та, что была хотя бы сто лет назад, когда суеверия буквально пропизывали все стороны жизни народа. Время сделало свое дело. Тем не менее в Японии современные взгляды па жизнь продолжают уживаться с чуть ли не первобытными поверьями.

Рассмотренные выше и подобные им поверья отражают различные стороны национальной психологии японцев, их обыденное созпание. Если в далеком прошлом эти поверья опирались па обожествление различпых сил природы и представления о связи живых с мертвыми, то в со-временпых условиях остались одни обряды. Исполнение обрядов стало в Японии традицией.

Известно, что традиция выполняет в жизни общества регулятивные функции. Она выступает средством стабилизации утвердившихся в обществе отношений, осуществляет воспроизводство этих отношений в жизни новых поколений и служит в качестве нормы поведения людей в совместном общении. Сила той или иной традиции и связанной с ней нормой поведения зависит от национально-психологических особенностей народа. И поскольку для японцев, как отмечалось выше, характерна исключительно сильно выраженная традиционность, то нормативные функции народных поверий будут еще долго давать себя знать в жизнедеятельности японской нации. Это во многом связано также с тем, что народные поверья в Японии как-то совместились с положениями главных восточных религий, в частности с буддизмом и конфуцианством. Они в ряде случаев мирно ужились и с так называемыми по-выми религиями.

Буддизм. Эта религия проникла в Японию еще до нашей эры, однако решительное влпяпие па психологию японцев она стала оказывать лишь с V-VI вв., когда на Японские острова начали прибывать буддийские монахи. Буддийские свящонпые книги, написанные на китайском языке, были первыми книгами, появившимися в Японии. Буддизм в Японии попал в сложную религиозную обстановку и, естественно, не мог не японизироваться. Однако традиционные формы буддизма пережили века. Их жизненность, говорит Г. Г. Свиридов, состоит "в особенностях коренных психологических стереотипов, сформировавшихся в глубокой древности" [133, с. 223]. Чтобы понять регулирующее влияние буддизма на поведение японцев, надо исходить из учета его основных классических положений.

Общепризнанно считать, что основатель буддизма (Будда) родился в VI в. до н. о. в княжеском роде Шаки-ев (Могущественных), его назвали Сиддхартха, а когда он достиг совершеннолетия, ему дали имя Гаутама. Отец держал наследника вдали от мирских дел, возил его па золочепой колеспице, скрывая от глаз посторонних. Молодой князь не зпал забот, купался в роскоши и не ведал настоящей жизни. Однажды все же он увидел нищего старика, в другой раз - калеку, в третий - покойника и в четвертый - бродягу. Увиденное потрясло Гаутаму и переменило его судьбу. Он отказался от богатого наследства, оставил жену и сына и в 29 лет стал странствующим аскетом.

Шесть лет Гаутама провел в скитаниях, живя подаянием. Как-то ночью, сидя под деревом Бо (Бодхи, т. е. познание) в глубокой задумчивости, он понял смысл бытия, на пего снизошло просветление. Гаутама познал четыре святые истины: жизнь в своей основе есть страдание; причиной страдания являются страсти, потребности, желания людей; чтобы избавиться от страданий, надо пресечь все желания; сделать это можно только путем ухода от действительности и достижения "высшего просветления" - нирваны.

С того времени как Гаутама стал Буддой (будда по-санскритски "просветленный", "достигший прозрения"), его стали именовать Шакья-Муни (святой из рода Ша-киев).

Дальнейшую жизнь Будда посвятил проповеди своего учения. Умер он 80 лет. Последователи стали наделять его различными сверхъестественными способностями: он мог быть невидимым, летать но воздуху, ходить по воде, держать в руках солнце и луну и т. д. Постепенно Будда приобретал в представлениях людей и качества других богов.

Главным в буддизме является уход от житейской действительности. Буддизм проповедует отречение от страстей, провозглашает тщетность мирских забот, призывает к душевному покою.

Буддисту, как вытекает из канонов, следует бежать из сансары (материального, чувственного мира), чтобы перейти в мир нирваны. Согласно учению Будды, сансара - это иллюзорный мир, а нирвана - мир подлинный. Реаль-пость, как следует из догматов буддизма,- это движение специфических частиц - дхарм. Всё в мире образуется из комбинации дхарм. Буддийские схоласты насчитывают от 75 до 100 разновидностей дхарм. Выделяют также определенные группы дхарм: дхармы бытия и пебытия (то, что рождается и исчезает, и то, что существует вечно); дхармы волнения и покоя (то, что подвержено страстности и суете, и то, что стремится к успокоению); дхармы психических состояпий (ощущение благоприятного, неблагоприятного и безразличного отпошения к окружающему); познавательные дхармы (ощущение, восприятие, представление); дхармы сознания и подсознания (подконтрольные сознанию абстракции и то, что неподконтрольно сознанию).

Дхармы, согласно буддизму, никогда пе исчезают, а лишь соединяются в различные структуры. В связи с этим и человеческая смерть понимается как распад одной структуры дхарм и появление другой в образе человека, животного, насекомого, растения и т. д. Жизнь, по буддизму,- это цепь бесконечных перерождений. Чтобы обеспечить себе "хорошее перерождение", не переродиться, скажем, в змею или насекомое, человек должен соблюдать предписания буддизма. Представление о месте человека в мире изложено в многочисленных посланиях Будды. Суть их хорошо видна в обращении Будды к своим ученикам перед смертью.

Пусть мое учение освещает вам путь жизни! Положитесь па него; не верьте ничему другому. Будьте сами светом себе. Надейтесь только па себя; пе надейтесь на других. Блюдите свое тело, заботьтесь о чистоте его; не поддавайтесь искушениям; разве вы пе знаете, что искушения принесут вам страдания? Заботьтесь о дугае своей; знайте, что она вечна; разве вы пе убеждены в том, что забвение ее, ваша гордыпя и себялюбие принесут вам неисчислимые страдания? Будьте внимательны ко всему, что окружает вас; разве вы не видите, что все это извечпая самость"? Разве вы пе зпаете, что все это со временем распадется па части и будет развеяно? Не пугайтесь страданий, следуйте моим заветам и вы избавитесь от них. Делайте всё с душою и вы будете моими верными учениками.

Друзья мои... Не забывайте, что смерть - это только распадение тела. Тело нам дали родители. Оно вскормлено нищей, поэтому болезни и смерть неизбежны. Но вы знаете, что Будда - это пе тело, это Просветлепие. Тело исчезнет, а мудрость Просветления останется навечно. Просветление будет жить с вами в виде Дхармы. Тот, кто видел мое тело, еще но видел меня. Меня видел тот, кто познал мое учепие. После моей смерти вашим учителем будет моя Дхарма. Следуйте этой Дхарме и вы будете верпы мне" [228, с. 11-13].

В раннем буддизме упор делался пе па мировоззренческие вопросы, а на пормы поведепия человека. Эти нормы не отрицали того, что содержалось в приемлемых для народа уже испытанных кодексах жизни. В результате буддизм быстро завоевал многочисленных сторонников. Его победное шествие из Индии по Южной и Восточной Азии началось в III в. до н. э. На рубеже повой эры буддизм распространился в Китае, в IV в.- в Корее и в VI- VII вв. утвердился в Японии.

Естественно, такая громадная по числу адептов религия не могла долго сохранять единство и довольно скоро стала дробиться на секты. Самый существенный раскол произошел в I в., когда в рамках буддизма определились два направления: хинаяна и махаяна. В IX в. от махаяны отпочковалось своеобразное направление буддизма - ламаизм. Хинаяна получила основное распространение в странах Южной и Юго-Восточпой Азии, махаяна - в странах Восточной и Центральной Азии, ламаизм - на Тибете и в Монголии.

Хинаяна (букв, "малая колесница") означает "узкий путь спасения". Последователи этого направления считают, что только монашеская жизнь может привести к нирване. Будда в хинаяне почитается не в качестве божества, а как великий учитель. Считается, что он достиг совершенства праведной жизнью и сознерцапием. Он указал путь к спасению в виде неукоснительного следования его учепию. Обрядность в хинаяне ограничивается главпым образом культом Будды и почитанием мест, связанных с его жизнью, поклопением ступал! - сооружениям, в которых хранятся буддийские реликвии.

Махаяна (букв, "большая колеспица") означает "широкий путь спасения". По учению махаяны спастись может не только мопах, но всякий, кто будет соблюдать определенные заповеди и предписания. Будда рассматривается махаяной как бог. Считается, что было бесчисленное количество будд, что следующий будда сменит пыпе существующего через восемь с липшим миллионов лет. В пантеоне махаяны насчитывается более тысячи будд, которые придут к людям в будущем. Еще больше пасчи-тывается бодхисаттв.

Согласно буддийским канопам, бодхисаттва - это про-светленный человек, который отказывается от нирваны, чтобы помочь всем людям достичь просветлепия. Бодхи-саттвы "сближают" людей с буддой, приходят к ним на помощь по их зову. Бодхисаттвам помогают архаты, т. е. святые, которые достигли познания основополагающих истип бытия и распространяют учение буддизма среди масс населения.

В Японию буддизм занесли китайские и корейские монахи. Многие из них создавали па Японских островах свои секты. Между сектами развернулась борьба па почве доктрин хинаяны и махаяны. Последняя воспринималась японцами как более приемлемая, поэтому повсюду стали возникать махаянистские храмы. Число монахов росло так быстро, что император Камму (781-806), опасаясь монашеского "нашествия", в 794 г. перенес свою столицу из Нары в уезд Уда.

Новая столица получила название Хэйан. Она просуществовала до 1191 г. (на этом месте теперь находится город Киото). Наиболее значительной особенностью этого периода было распространение влияния буддийских сект тэндай и сингон.

Секта тэндай (по-китайски тянь тай) появилась в Японии в 754 г. Ее основателем был японский священник Сайте, прошедший обучение в Китае. В 827 г. ему посмертно присвоили звание Дангё Дайси (Великий учитель). Сайте проповедовал доктрину махаяны, согласно которой сущность Будды находится в каждом, кто стремится к самосовершенствованию и хочет стать бодхисаттвой. Для этого, учил Сайте, надо пройти специальные испытания и обучения.

Секта сингон (от китайского чжэнь янь - "истиппое слово") была основана монахом Кукуем (774-835). Согласно его учению, безграничная вера в Будду ведет людей от мирских забот к спасению. Отличительной особенностью секты явилась ярко выраженная терпимость в отношении синто. Секта примиряла приверженцев синтоизма и буддизма, удерживала своих сторонников от выступлений против синтоистских божеств. Синтоистские священники, в свою очередь, не настраивали прихожан против буддистов. Вскоре на секту сингон стали смотреть как на ветвь буддизма в синтоизме. В результате в 937 г. в японском синто выделилось своеобразное направление, которое получило название ребу синто, т. е. синто-дубль, объединяющее в себе две религии.

В течение XII столетия в Японии возникли четыре другие буддийские секты - дзёдо, синсю, питирэн и дзэн. Последняя оказалась наиболее влиятельной. Именпо этой секте удалось не только в какой-то степени привлечь к себе приверженцев других сект буддизма, но и оказать серьезное воздействие па формирование национальной психологии (о чем речь пойдет в гл. III). Вместе с тем заметное влияние на психологию японцев оказала секта дзёдо, усиленно проповедовавшая амидаизм.

Известно, что в сутрах махаяны будда Лмида (властитель рая) упоминается наряду с другими многочисленными буддами. В китайском буддизме будда Амида стал известен с VI в. Что касается Японии, то мнения исследователей расходятся и поэтому трудно здесь назвать какую-либо дату или период. Тем не менее все известные секты японского буддизма начиная со средних веков проповедуют преклонение перед Амидой.

Культовая практика амидаистов известна в Японии под формулой нэмбуцу (нами амида буцу). Достаточно, например, умирающему десять раз повторить эту формулу - молитвенное восклицание, как якобы явится Амида и облегчит его страдания. Если то же самое проделает женщина, она может переродиться в мужчину. Наиболее ярые приверженцы Амиды обращаются к нему по многу раз в день: "Доброе утро, Амида!", "У меня недомогание, Амида", "Не будет ли дождь, Амида?", "До свидания, Амида!" и т. д. Обращение к Лмиде постоянно совершенствовалось и утончалось. Один из лидеров секты дзёдо утверждал даже, что он ежедневно делает тысячи обращений к Амиде.

Преклонение перед Амидой вошло у многих японцев в привычку, что повлияло на их поведение, языковое общение, взаимоотношения. Процедура нэмбуцу превратилась в Японии в своеобразную систему психической регуляции. Хорошо известно, что если долго и упорно твердить себе какое-нибудь приказание или запрещение, то результат непременно скажется - мы внушим себе определенную норму поведения. В современных условиях психологи некоторых стран широко применяют метод самовнушения при отучении людей от вредных привычек (курения, употребления наркотиков и т. д.). Японцы же давно практикуют то же самое, следуя предписаниям буддизма.

Высшая цель японского буддизма, отмечает японский исследователь Кисимо Хидэо, освобождение человека от страданий. Большинство из них, подчеркивает он, связано с трудностями, возникающими в окружающем мире. Но эти трудности становятся реальным страданием только в том случае, если воспринимать их в качестве стра-дапия. Ключ к преодолению жизненных страдапий в самом человеке. Японский буддизм, сосредоточивая внимание на внутренних проблемах человека, рекомендует рациональный подход к переживаниям действительпости. В отличие от классического буддизма, проповедующего отказ от желаний, японский пропагандирует разумное отношение к желаниям. По канонам японского буддизма только нереальные желания являются причиной тревог и беспокойства. "Просветление" (по-японски сатори) не связано с отказом от прелестей жизни. Достигнув просветления, как следует из практики современных сект, японец должен продолжать наслаждаться жизнью. Буддизм для японского народа - это жизнеутверждающая религия. Прагматический склад ума побуждает японца смотреть па все с точки зрения полезности. И синто, и буддизм, и, конечно, конфуцианство - величайшие ценности для японца.

Конфуцианство. Обычно под конфуцианством понимают религиозно-философскую систему, возникшую в Китае 2500 лет назад. Во времена победного распространения этой системы по различным странам Азии в китайском языке не было отдельного слова для обозначения понятия "религия": употребляемый в таких случаях иероглиф цзяо (по-японски кё) в переводе обозначал и религию и учение. Именно в таком понимании конфуцианство восприняли и японцы.

Создатель названной системы Конфуций (551- 479 гг. до н. э.) родился в семье мелкого чиновника. По-китайски его фамилия Кун, а имя Цю, однако чаще его зовут Кун-цзы (учитель Кун). Биография Конфуция дошла до нас обросшая всевозможными легендами.

В официальной литературе Конфуций изображается примерным сыном, ревнителем старинных обычаев, усердным чиновником. Довольно долго пробыв на различных должностях, Конфуций оставил чиновничью карьеру и занялся проповедью своих этических взглядов. Он ездил по удельным княжествам и давал советы их правителям но управлению подданными. Постепенно эти советы оформились в специальные своды, в которых в определенном свете трактовались древние традиции. Сам Конфуций получил признание как человек высокой мудрости, у него появилось много учеников. По данным источников, у Конфуция было 72 ученика, из которых 12 находились при нем почти безотлучно. Пропутешествовав но Китаю до 66 лет, Конфуций вернулся в родной удел Лу, в котором оставался до конца жизни. Умер он 72-х лет в Цюйфу. На месте дома Конфуция был построен храм. Постепенно храмы Копфуция были возведены по всему Китаю.

Конфуцианство занималось моральным поучением людей, особенно молодежи. "Молодые люди,- наставлял Конфуций,- должны дома проявлять почтительность к родителям, а вне его - уважительность к старшим, серьезно и честно относиться к делу, безгранично любить парод и сближаться с человеколюбивыми людьми. Если после осуществления всего этого у них останутся силы, их можно тратить на чтение книг" [71, ч. 1, с. 141]. В этом Конфуций ставил себя в пример: "В пятнадцать лет я обратил свои помыслы к учебе. В тридцать я обрел самостоятельность. В сорок лет я освободился от сомнений. В пятьдесят я познал волю неба. В шестьдесят лет научился отличать правду от неправды. В семьдесят лет я стал следовать желаниям своего сердца..." [71, ч. 1, с. 143]. Конфуций считал свое учение даром всевышнего. "Если мое учение проводится в жизнь, на то воля [неба]..." - с гордостью подчеркивал он [71, ч. 1, с. 165].

По учению Конфуция общество делится па "благородных мужей" и "ничтожных людей". Первые выступают в качестве эталона совершенства, они обладают пятью добродетелями - человечностью {жэнъ), чувством долга (и), учтивостью, деликатностью (ли), умом, знаниями (чжи), верностью (синь). Ко всему этому примыкает добродетель сыновней почтительности (сяо).

Китайский иероглиф жэнъ состоит из двух смысловых элементов: "человек" и "два". Конфуций считал, что человек обладает врожденным чувством человечности, которое проявляется в общении с другим человеком. В широком смысле жэнъ означает совокупность принципов взаимоотношений: милосердие, сдержанность, скромность, доброта, сострадание, любовь к людям, альтруизм. Долг, по Конфуцию, означает высший закон жэнъ, он объединяет сумму моральных обязательств, которые человек принимает па себя добровольно. В пормах поведепия (этикет, обряды, благопристойность) реализуется чувство долга. Чтобы все это проявлялось во взаимоотношениях людей без напряжения, люди должны обладать основами морально-этических знаний. Такие знания приобретаются, по Конфуцию, только посредством усвоения узаконенных установлений, изречений и подражания. В связи с этим верность в смысле покорности и безоговорочного следования авторитету должна быть незыблемой. Особый принцип, пронизывающий все общество, у Конфуция сяо - сыновняя почтительность, любовь сына к родителям, и прежде всего к отцу.

Согласно сяо, дети должны не только исполнять волю родителей и верно служить им, но и всем сердцем любить их. Если человек не любит родителей, а еще более, не признает своих сыновних обязанностей,- он существо никчемное. Конфуций учил, что лучше умереть, чем отказаться почитать родителей. Все эти идеи были изложены в особых трактатах, которые усиленно внедрялись в умы людей в разные времена. Государство заботилось о распространении идей сяо среди подданных. Это объяснялось тем, что сам принцип включал в свою орбиту не только взаимоотношения между отцом и сыном, но и общество в целом: отношения между императором и министрами, между местными властями и населением. Сыновняя почтительность (безоговорочное подчинение отцу) распространялась на всю иерархию государства, означая подчинение существующему порядку.

Если буддизм можно считать индивидуально-психологической системой регуляции поведения, то конфуцианство - морально-этической, на основе которой строится поведение людей в обществе. Наиболее заметно влияние конфуцианства на японцев в этом плане начало сказываться во времена принца Сётоку (573-621), когда была принята состоящая из семнадцати статей конституция.

Господствовавшие в Японии синто и буддизм оказывались значительными препонами, поэтому вплоть до средних веков идеям Конфуция не суждено было завладеть умами японцев. Учение Конфуция, пишет Д. Кин, передавалось тогда еще как тайная традиция, как собственность знатных родов [84, с. 21]. Главы этих родов померяли его только старшим сыновьям. Даже монахи дзэн-буддизма, которые завезли из Китая письменные памятники конфуцианского учения, не решались проповедовать это учение открыто. Лишь во второй половине XVI - начале XVII в., когда работы китайских философов были переведены на японский язык, конфуцианское учение обрело массовость.

Па конфуцианство японские мыслители стали смотреть как на учение, способное влиться в подлинно японскую действительность, а не как на систему, навязанную со стороны. Идеи Конфуция стали внедрять в юриспруденцию и административное управление, они проявились как регулирующая сила во многих аспектах жизни, причем нередко в совершенно противоположном истолковании по сравнению с тем, что было в Китае.

Как ни парадоксально,- замечает Д. Кин,- расцвет веселых кварталов" в крупнейших городах Японии явился следствием провозглашения конфуцианства государственной идеологией. Стремясь к созданию стабильного, незыблемого общества, конфуцианцы предписывали жесткий порядок, который определяется системой поведения, основанной па принципах вассальной верности и сынов-пей почтительности. Семья рассматривалась при этом как ячейка государства, и уважение к главе семьи было столь же обязательным, как и преданность сюзерену. Хозяин дома был обязан содержать свою семью, но какое-либо проявление любви к жене и детям считалось неподобающим. Жена должна была безоговорочно подчиняться воле мужа, ей запрещали показывать свою ревность, ей редко позволяли говорить; если неудовлетворенность семейной жизнью толкала ее в объятия другого мужчины, то наказанием ей служила смерть" [84, с. 110].

Конфуцианцы считали любовь неуместным элементом семейных отношений, они не скрывали своего мнения о том, что мужчина имеет право развлечься па стороне. Правительству же было выгодно создавать "увеселительные заведения". Посещение этих заведений не считалось зазорным; скорее мужчина, не желавший их посещать и предпочитавший оставаться все время в кругу семьи, считался излишне добродетельным и даже человеком, лишенным вкуса. Однако конфуцианство здесь требовало придерживаться определенного правила: мужчина мог развлекаться в той мере, в какой ему позволяли средства, но, если он вдруг влюблялся в куртизанку, что угрожало семье и могло привести к катастрофе,- такое считалось недопустимым.

В японской литературе средних веков сложилось направление конфуцианского толка: все создавалось в назидательных целях. Ученые-конфуцианцы писали трактаты, стихи, новеллы, однако художественная ценность этих творений, по оценке исследователей, весьма ограниченна. Конфуцианцам лучше удавались нравоучительные функции.

Проповедник учения Конфуция в Японии Хаттори Унакити пишет: "Конфуций не является только китайским мудрецом. Он восточный мудрец, подобно тому как он становится ныне, а в будущем сделается мировым мудрецом" (цит. по [129, с. 413-414]).

Идеи Конфуция проникли во все поры японского общества. Начиная с первых десятилетий периода Токугава они стали основой воспитания и образования для всей японской нации. Регулирующая сила этих идей в жизни проявлялась как соблюдение определенных канонов, сформулированных последователями Конфуция [39, с. 214-215]:

уважай больше всего сыновнюю почтительность и братскую покорность, чтобы должным образом поднять общественные отношения; обращайся великодушно со всеми родственниками, дабы поддерживать дух гармонии и смирения; поддерживай мир и согласие с соседями, чтобы предупреждать ссоры и тяжбы; признавай важность земледелия и шелководства, дабы обеспечить достаточное количество пищи и одежды; цепи умеренность и экономию, чтобы не допустить расточительства, растраты своих сил; высоко ставь школу и учебу, чтобы занятия ученых шли должным образом; порицай и изгоняй посторонние учения, чтобы возвысить учение истинпое; излагай и объясняй законы, чтобы предостеречь невежд и упрямцев; проявляй благопристойность и учтивость, дабы упорядочить нравы и обычаи; усердно трудись на собственном поприще, чтобы все люди стремились к своей цели; поучай сыновей и младших братьев, чтобы удержать их от дурных дел; ставь преграду ложным обвинениям, чтобы покровительствовать честным и хорошим людям; предостерегай от укрывательства беглецов, чтобы укрыватель не подпадал под подозропие; вовремя и полностью плати подати, чтобы с тебя не требовали недоимок; группируйтесь в сотни и десятки, чтобы положить конец воровству и кражам; учись подавлять гнев и злобу, чтобы придавать должное значение личности.

Подобные догмы, усилеппо внедряемые на протяжении веков в сознание людей, отложились в психологии нации в виде вполне определенных поведенческих стереотипов. Вряд ли можно утверждать, что в современной

Японии эти догмы остались незыблемыми нормами со-циальной регуляции, однако значение их бесспорно.

Весьма заметно также влияние на новедение японцев религиозных идей даосизма.

Даосизм - философское учение, возникшее в Китае в начале VI в. до н. э. Как религия даосизм оформился на рубеже нашей эры. Основателем даосизма признают Лао-цзы (VI-V вв. до н. э.), считающегося великим философом Китая. Его учение изложено в трактате "Дао-дэцзин" ("Книга пути и добродетели").

Главпая категория даосизма - дао (путь). Она понимается как первопричина материального мира и духовной жизни людей. Дао представляется как общий путь развития: все, что есть, происходит от дао, развивается по законам дао и, совершив круговорот, возвращается в дао. Никто не может чувственно воспринять дао: то, что можно увидеть, услышать, пощупать, попять,- это не дао. Проявление дао в реальной действительности осуществляется через дэ (добродетель). Задача человека состоит в том, чтобы стремиться к дао. Ото делается путем слияния с природой, с окружающей жизпью. Основным принципом деятельности человека является принцип "педея-ния".

Согласно учению Лао-цзы, "недеяние" заключается в том, чтобы следовать природе вещей и пути развития мира, не стараясь переделывать его, не мешать тому, что происходит. "Недеяние" - это пе ничегонеделание, это такое поведение, которое согласуется с дао. В Японии эта доктрина мироощущения и деятельности получила распространение во многих аспектах жизни: в литературе, искусстве, воинском обучении, спорте и т. д.

Христианство. Впервые японцы познакомились с христианством в XVI в., когда в 1548 г. вместе с испанскими купцами в Японию прибыли три католических священника. Им было разрешено отправлять богослужепие, чем они незамедлительно воспользовались. Миссионеры (как первые, так и последующие) были приятно удивлены вниманием, проявленным японцами. Гости сочли, что новая религия легко найдет путь к сердцам японцев. Однако вскоре выяснилось, что внимание это было результатом того, что вместе с миссионерами прибывали заманчивые товары. Местные феодалы всячески поощряли контакты своих подданных с миссионерами, получая при этом заморские подношения. По некоторым данным, к 1582 г. и Японии находились 80 христианских миссионеров, которые обратили в новую веру до полутора сотен тысяч человек.

Казалось, идеи Христа пользуются растущей популярностью, но вскоре власти повели решительную борьбу с христианством вплоть до репрессий против миссионеров, а также местных новообращенных. В 1614 г. был издан соответствующий эдикт. К середине XVII в. христианство в Японии было фактически ликвидировано.

Второй период его распространения начался лишь спустя двести лет. В 1859 г. в Нагасаки обосновалась первая протестантская миссия. В Иокогама в 1862 г. были построены католическая, а в 1872 г. протестантская церкви. Деятельность миссионеров становилась все оживленней. Однако к концу XIX в. па них снова обрушиваются гонения властей, и они вынуждены были отсиживаться в своих миссиях. После новых взлетов и падений за христианством сохранилось в Японии лишь третьестепенное значение.

Число христиан в Японии составляет 873 тыс., из них 357 тыс.- католики. Наиболее крупной протестантской организацией Японии является Объединенная церковь Христа (201 тыс. последователей). В нее вошли пресвитериане, методисты, конгрегационалисты, баптисты и другие группы. В Японии имеются также не входящие в Объединенную церковь Христа пресвитериане (13 тыс.), методисты (52 тыс.), лютеране (25 тыс.), члены организаций Внецерковное христианское движение (50 тыс.), Дух Иисуса Христа (37 тыс.), "Армия спасения" (15 тыс.) и др. Православия придерживаются 25 тыс. человек [221, с. 127].

Нужно сказать, что японцы в большинстве своем мало сведущи в тонкостях христианства. Их прагматический ум не склонен к абстрактно-мистичному христианскому учению, они относятся к нему с каким-то недоверием и страхом. Среди миссионеров постепенно сложилось мнение, что японская действительность - не очень хорошая питательная среда для христианства. Упорное нежелание японцев принять христианские идеи многими объяснялось как неприспособленность общественного сознания японцев к принятию более сложной мировоззренческой системы, нежели синтоизм, буддизм или конфуцианство.

Хотя прямого воздействия на национальную психологию японцев христианство не оказывает, оно влияет на их поведение косвенным образом. Это видно на примере деятельности адеитов "новых религий".

Новые религии (синко-сюкё). В японской действительности под влиянием самых различных факторов, большей частью при ощущении утраты идеалов, возникали новые религии. Некоторые из них опирались па какие-то события в истории Японии, другие были результатом активности предприимчивых дельцов от религии. В основу доктрин новых религий положены определенные догматы синто, буддизма или христианства или же эклектическая смесь всех этих религий. Все синко-сюкё условно можно объединить в следующие группы: религиозного согласия; неосинтоистские; метабуддийские; неоконфуцианские .

Среди синко-сюкё религиозного согласия выделяются прежде всего секты, придерживающиеся монотеизма. Они признают единого бога, которого объявляют творцом вселенной. Все люди, считают сектанты религиозного согласия,- это дети всевышнего, который печется об их счастье и благополучии. Несчастья и болезни, утверждают они, сваливаются на людей потому, что те нарушают гармонию между объективной действительностью и внутренним "я", потому что уклоняются от соблюдения высших законов Неба. Основными догмами таких сект можно назвать следующие: вера в создателя; соблюдение моральных заповедей; любовь к ближнему; стремление к миру и благополучию. В культовой практике адептов религиозного согласия дух синто вполне уживается с буддизмом и христианством. Секта Сэйтё-но иэ (Дом роста) является наиболее ярким представителем синко-сюкё религиозного согласия.

Сэйтё-но иэ возникла в 1930 г. Догматы ее состоят из смеси буддийских и христианских доктрин. От христианства здесь идет идея о едином и добром боге-творце, а от буддизма - положение о медитации (подробно см. гл. III). Согласно учению основателя данного религиозного направления, Танигути, известного своими крайне правыми взглядами, человек, осознавший себя сыном бога, якобы наделяется неограниченными возможностями и становится полным хозяином своей судьбы, своего внутреннего мира. В Японии имеется 45 церквей Сейтё-но иэ и около двух тысяч домов для собраний. Служба в церквах начинается с чтения одного из священных текстов. Затем проповедник произносит речь об учении Тапигути, после чего присутствующие обмениваются рассказами о чудесных исцелениях. В заключение следует дзаданкай (беседа за чашкой чая). Молящиеся обычно пребывают в позах созерцания (синсокан). Численность приверженцев около 1,5 млн. В основном это представители средней, отчасти крупной буржуазии и интеллигенции. Большинство активных адептов - женщины средних лет.

Близко к упомянутой религии примыкают Сэкай кю-сёй кё (Религия спасения мира), насчитывающая свыше 500 тыс. приверженцев, и PZ кёдан (Религиозная ассоциация абсолютной свободы), имеющая более 1,3 млн. последователей. Обе организации основной упор делают на вовлечение масс в религиозную жизнь путем приобщения людей к красоте. Известный успех в этом деле объясняется эстетическими наклонностями японской нации.

Особое место в ряду синко-сюкё религиозного согласия занимает религия Иттоэн с числом приверженцев 1-2 млн. человек. Последние называют Иттоэн не религией, а образом жизни. Молельный дом (зал духов) Иттоэн имеет три алтаря - буддийский, христианский и алтарь Охикари (алтарь света). Приверженцы Иттоэн проповедуют возвышенные идеи альтруизма и бескорыстного служения ближнему. Самой существенной чертой культовой практики этой религии является "молитва в действии": очистка туалетов, уборка общественных мест, подметание улиц и т. д.

Неосинтоистские религии своими корнями уходят в доктрины синто, обновленные их собственными учениями. Эти религии склонны выделять ограниченный круг божеств. В своей практике они исходят из следующих догматов: боги являются творцами вселенной, они же определяют и ее дальнейшее развитие; осознание смысла жизни и смерти достигается через ощущение неделимости материального и духовного мира; избавление от болезней, несчастий и злых духов осуществляется посредством поклонения богам. Наставники неосинтоистских сект призывают прихожан жить по воле богов и быть полезными людям. Как правило, неосинтоистские секты практикуют обычные культовые действия синто. В некоторых сектах культ синто дополняется действиями, заимствованными из буддизма или христианства.

К неосинтоистским сиико-сюкё относится одна из самых ранних "новых религий", основанная в 1838 г. женщиной но имени Макаяма Мики. Эта религия носит название Тэнрикё (религия божественной мудрости). Число ее адептов превышает два с половиной миллиона человек. В Японии имеется свыше 15 тыс. храмов Тэнрикё и свыше 6 тыс. мест для собраний.

Главным божеством Тэнрикё является Тэнри-о-но ми-кото (Господь божественной мудрости), часто называемый Оя-гами (Отец-бог). Этот бог якобы вселился в тело Накаяма Мики и ее устами вещал людям божественные истины. Согласно принятым сектой догматам, бог дал человеку на время его тело и создал ему условия жизни, отсюда основная доктрина Тэнрикё - касимоно-каримоно (отданное взаймы - полученное взаймы). Если человек понимает это и полагается на Оя-гами, то его ждет счастье и удачи, если же нет,- его душу покрывает хокори (пыль), которая выступает в виде жадности, ненависти, зависти, невежества и т. д. Избавление от греховной пыли осуществляется путем различных обрядов и трудов для Оя-гами. Молитвами и безвозмездным трудом человек открывает себе путь к ёкигураси - радостной жизни.

Тэнрикё ведет интенсивную пропаганду среди населения. Главную роль в этом играет духовный центр Ояса-то (Обитель бога) в городе Тэнри. Секта Тэнрикё имеет свой университет., научно-исследовательский институт азиатской культуры, лучшую в стране библиотеку, этнографический музей, школы, больницы, приюты для сирот и другие учреждения и сооружения. Считается, что долг каждого члена Тэнрикё - вести миссионерскую работу. Для этой цели на трехмесячных курсах готовятся миссионеры-профессионалы (ёбоку). Для распространения идей Тэнрикё используются новейшие средства информации: печать, радио, кино.

Среди неосинтоистских религий имеются разновидности мессианских сект. Согласно их воззрениям, миром управляют боги. Однако свои функции они осуществляют не непосредственно, а через наместников на земле. Последние живут среди людей и сносятся с богиней солнца, побуждают людей воздавать богине должное и тем самым обеспечивать ее благосклонность, которая была якобы утеряна из-за греховности и деградации человека. Приверженцы этих идей верят, что со временем наш греховный мир будет разрушен и наступит Царство богов. Наставники сект призывают верующих готовиться к встрече Царства богов, для этого, разъясняют опи, надо жить по воле богини солнца, т. е. быть кротким, довольствоваться малым.

Метабуддийскио религии по своему происхождению восходят к доктринам буддизма, однако основные буддийские догмы толкуют несколько по-другому. В связи с этим буддийские организации относятся к ним враждебно. Главными сектами этих религий являются Сока-гаккай и Риссё косэй кай.

Сока-гаккай (Общество создания ценностей) была основана в 1930 г. школьным учителем Макигути Цунэ-сабуро. Идеологической основой секты является учение Нитирэна, а храм секты - Тайсэкидзи - ее духовным центром. Согласно учению секты, мандала (01), находящаяся в храме, написана самим Нитирэном, а поэтому наделе-па абсолютной чудодейственной силой. Достаточно якобы смотреть на мандала, повторяя формулу - молитвенное восклицание "Наму-мёхо-рэнгэкё" (Господи, помилуй!), чтобы привести себя в состояние просветления, излечиться от болезней или стать богатым и т. д. Наставники Сока-гаккай поучают, что вступление в секту дает человеку все эти блага. Проповедь подобных идей привлекла в секту несколько миллионов приверженцев. Секта ведет большую пропагандистскую работу. Вербовка новых адептов - одна из главных обязанностей членов секты (каждый дает обет привлечь не менее трех человек).

Члены секты разделены на семь рангов: рядовой, ассистент, преподаватель, помощник доцента, доцент, помощник профессора, профессор. Присвоение очередного звания зависит от глубины усвоения учения Нитирэна. Члены общества посещают лекции и сдают экзамены. Лица, выдержавшие экзамены, сами начинают вести лекторскую работу. Это имеет большое психологическое значение: люди, не нашедшие применения своим силам в официальных институтах Японии, могут найти себя в религиозной деятельности. Одни, включаясь в религиозную активность, удовлетворяют свою потребность в деятельности, другие повышают таким образом свой социальный статус.

Сока-гаккай широко проповедует доктрину Нитирэ-на - обуцу мёго (слияние политики и религии). Согласно этой доктрине, судьбы народов якобы зависят от морали и религии правителей: их "плохая мораль" и "плохая религия" - причина страдания народа. Отсюда следует, что во главе государства должны стоять люди, придерживающиеся "хорошей морали" и "хорошей религии".

Сока-гаккай берет на себя воспитание власть имущих. Она развернула бурную политическую деятельность. Основным лозунгом она приняла идею борьбы за "третью цивилизацию", т. е. за государство, которое не должно быть ни капиталистическим, ни социалистическим. Во многих случаях в этой "борьбе" просматриваются крайне правые взгляды. Для рядовых же членов идея "третьей цивилизации", связанная с известной критикой правящих группировок, дает надежду па лучшее устройство мира. Лидеры Сока-гаккай всеми силами стараются поддерживать у своих приверженцев эту иллюзию. Они вовлекают рядовых в торжественные шествия, музыкальные праздники, массовые спортивные мероприятия и т. д. Участники всех этих действий, естественно, ощущают себя приобщенными к мощной действующей организации. В связи с этим не случайным является тот факт, что в современных условиях Сока-гаккай - это самая многочисленная секта "новых религий".

Риссё-косэй-кай (Общество по установлению справедливости и дружественных отношений) занимает второе место среди метабуддийских групп Синко-сюкё. Она объединяет более трех миллионов адептов. Отделения секты имеются во многих префектурах, однако основная масса приверженцев находится в Токио и прилегающих районах.

Секта основана в 1938 г. молочпиком Нивано Никкё. Доктрины секты также зиждутся па учении Нитирэпа. Одпако в основу деятельности взяты только положения о законе перерождения. Риссё-косэй-кай делает упор на разрутепие цепи этих перерождепий и обретение блаженного покоя. Для этого якобы нужно осознать свои ошибки и грехи, раскаяться перед Буддой и обществом и начать жизнь, направленную на служение ближним. Главное, что привлекает людей в деятельности секты,- это ходза (групповые собеседования). Собеседования проводятся ежедневно. Местом их бывают храмы и дома для собраний. Руководителем собеседования обычно выступает опытный активист, владеющий методикой психологического воздействия. Темы собеседования относятся к самым разнообразным волнующим людей жизненным проблемам: как воспитывать детей, как добиться успеха, как улаживать личные отношения, как составлять букеты и т. д. Специалисты Риссё-косэй-кай широко практикуют предсказания судеб людей, гадают о путях развития вселенной. Они уделяют много внимания опеке яслей, детских садов, школ, домов престарелых, больниц. В отличие от Сока-гаккай эта секта не принимает активного участия в политической жизни.

В Японии имеются и пеокопфуцианские секты. Эти секты учат своих адептов, что Путь Неба является всеобщей формой бытия в земном и потустороннем мире. Этот путь един для всех народов. Человек, согласно Пути Неба, должен жить на основе принципов благочестия, искренности, вежливости, веры и любви к людям. Верующим рекомендуется чаще молиться, поклоняться предкам, почитать род основателей сект. Мировоззрение адептов этих сект пропитано идеями конфуцианства и даосизма. Последний, хотя внешне это менее заметно, па самом деле имеет большое влияние. Идеи даосизма прослеживаются и в народных верованиях.

В целом следует сказать, что религия в Японии осуществляет вполне определенную регулятивную функцию, формируя у людей серию устойчивых национальных стереотипов. Многие буддийские и синтоистские культы прочно вошли в жизнь нации, однако популярность в народе приобрели церемонии, не требующие каких-то сложных действий.

На Западе довольно широко распространилось мнение о необычайной веротерпимости японцев. Такое суждение и верно и ошибочно. Веротерпимость японцев, можно сказать, однобока: японцы допускают к себе лишь те религии, которые не ломают местных религиозных традиций, религиозным же доктринам, идущим против этого течения, японцы всегда ставили прочный заслон. Все это говорит не о слабой, а по-особому выраженной религиозности японцев. Регулятивная функция религии в Японии ничуть не слабее, а, может быть, даже сильнее, чем на Западе.

Под социализацией понимают сложный и мпогогран-ный процесс становления человека как личности, вхождение его в социальную среду, приспособление к ней, освоение определенных социальных ролей. Подчеркивая тесную связь индивида с обществом, К. Маркс писал: "...история отдельного индивида отнюдь не может быть оторвана от истории предшествовавших или современных ему индивидов, а определяется ею" [8, с. 440].

Люди каждого последующего поколения начинают свою жизнь в мире предметов и явлений, созданных их предшественниками. Участвуя в различных формах общественной деятельности, люди развивают в себе те специфические способности, которые кристаллизуются в их культуре. Так же обстоит дело и с развитием мышления и приобретением знаний.

Процесс социализации включает в себя ряд стадий. Несмотря на известную несогласованность исследователей по данному вопросу, в этом процессе выделяют первичную социализацию (социализацию ребенка), социализацию подростка и социализацию юношества. На каждом этапе сказывается влияние семьи, школы, сверстников, общественности. В зависимости от характера культуры страны влияние этих институтов различно. Социализация начинается в семье.

Семейная система Японии. Семья как первичная ячейка общества оказывает решающее влияние на социализацию человека. Именно в семье индивид впитывает ценности соответствующей культуры. Можно сказать, что семья как зеркало отражает социальную психологию нации. Каждая нация культивирует свою, присущую только ей, атмосферу семейных отношепий.

Современная семья японской нации сохраняет от прошлого ряд специфических особенностей. Среди них характернее всего патриархальность.

Ребенок, родившийся в японской семье, начинает свою жизнь по-особому. Первый мальчик, например, со дня рождения пользуется особым расположением окружающих. Очень скоро он начинает ощущать свою значимость, н это способствует формированию в его характере эгоцентризма и стремления к лидерству. Младших братьев побуждают развивать в своем характере покорность и послушание. Что касается девочек, то столь же скоро они начинают осознавать свое подчиненное положение и поистине смиряются с отпущенной им в обществе долей прислуживать, терпеть и покоряться.

В современной Японии, поразившей за последние десятилетия мир своими достижениями во всех областях науки и техники, патриархальность хотя и приглушена, однако, будучи неотъемлемым элементом культуры, прорывается в сегодняшнюю жизнь из глубины веков. В японском языке нет даже слов "брат" или "сестра". Вместо этого находим "старший брат" и "младший брат", "старшая сестра" и "младшая сестра". Идея выше и ниже стоящего никогда пе покидает сознание японского ребенка, независимо от того, имеет ли он в виду только своих братьев и сестер.

Сильное чувство солидарности в семье, распространенное в Японии повсеместно, является другим следствием семейной системы. В жизни это чувство выражается в неукоснительном соблюдении заповедей о почитании родителей. Семья, как ее представляют японцы, включает в себя всех предков далекого прошлого и всех потомков далекого будущего. Поэтому понятие долга человека включает определенные обязательства как перед его потомками, так и перед предками.

Чувство особого почитания умерших в Японии пережило сотни поколений и сохраняется поныне, несмотря на ряд социальных потрясений. Японская культура не только успешно противостояла "оппозиционным" взглядам на культ предков, но даже некоторым образом укрепила его в созпании нации.

Культ предков в Японии берет начало из далекого прошлого. В японской действительности имеются три вида этого культа: почитание императорского дома; почитание покровителя рода; почитание семейных предков. В японских домах для этого всегда устраивались: камидапа (синтоистская "домашняя божница", или "снятой божественный алтарь") и буцудан (буддийский "домашний алтарь", или "алтарь Будды").

Камидана - это деревянная доска-подставка. Посредине доски ставится тайма (жертва), представленная рисом, сакэ и веткой сакаки (02). Домашние каждое утро совершают ритуал почитания перед этим алтарем, хлопая в ладоши и низко кланяясь. Вечером же перед ним зажигаются свечи. Алтарь буцудан также представляет собой полированную доску, на которой устанавливают модели монументов с именами умерших. На алтаре в виде приношений помещают цветы, ветки синими (03), чай, рис и другую растительную пищу. В домах, где исповедуют преимущественно синтоизм, имеется еще доска, предназначенная исключительно для почитания предков семьи. На доске размещают символы с указанием имен предков, дат их рождения и смерти. Жертвоприношения здесь состоят из риса, чая, рыбы и веток сакаки.

Семья в понимании японца прочно покоится на родовых устоях. Члены семьи, подобно струям воды, поддерживают поток рода в его нескончаемом движении. Обычно японская семья в недалеком прошлом имела свиток-список своей семьи, рода, клана, и эта реликвия передавалась от поколения к поколению. Концепция семьи в Японии подчеркивает непрерывность семейной линии, затухание которой воспринимается как страшное бедствие. Предки для японца являются частью настоящего.

В Японии считают, что благополучие семьи зависит от того, насколько преданно каждое поколение выполняет ритуал благопочитания предков. Сыновняя почтительность выступает здесь как цементирующее средство. Согласно учению Конфуция, существуют три тысячи проступков, степень тяжести которых подпадает под пять категорий, но нет более тяжкого проступка, или даже преступления, чем непочтительпость детей по отношению к родителям.

В патриархальной семье брак заключается вне зависимости от эмоционального влечепия. Хотя в современной Японии положение изменилось, пережитки прошлого дают себя знать довольно основательно. Естественное стремление молодых людей друг к другу в принципе не оценивается как нечто серьезное. И хотя сегодня в Японии далеко пе все подчиняются этому "зову предков", напряжение от необходимости быть почтительным во что бы то ни стало имеет место. В японской литературе часто описывались случаи самоубийства влюбленных, не имевших возможности соединиться. И хоть сегодня подобный финал встречается не столь часто, угроза разлучения стоит перед влюбленными вполне реально.

Преграды на пути осуществления желаний молодых сердец порождают меланхолию и смирение. "Сиката - га най" ("Ничего не поделаешь") - фраза, которую можно услышать от японцев очень часто.

Когда японцы хотят покритиковать европейцев, они обычно подсмеиваются над "культом женщин". Запад, утверждают японцы, управляется слабым полом. В Японии же до сих пор в ходу три вида повиновений: дочь повинуется родителям, жена - мужу, вдова - старшему сыну.

Уважительное, "западное" отношение к жешципе не понимается в Японии, в японском языке ость ходовое выражение: "дап - сон, дзё - хи" ("уважать мужчину и презирать женщину"). Сама сущность японской семьи проникнута этим духом, который подсознательно воспринимается еще в детстве. Достаточно сказать, что для мужчин привычно при обращении к жене местоимение омаэ (ты), которое всегда относится к нижестоящему. В то же время жена при обращении к мужу употребляет вежливое аната (вы), которое принято по отношению к вышестоящему. В современных семьях, особенно в городах, многие мужья, как и их жены, употребляют вежливое местоимение при обращении друг к другу, что является показателем влияния западной культуры. Эта тенденция стала заметной после второй мировой войны, а в современных условиях усилилась. Тем не менее прошлое не исчезло.

Чувство подчиненности, в большей или меньшей степени сознательное, способствует угнетению эмоций японской женщины. С детского возраста она начинает сознавать свою "второсортность", она чувствует, что семья, особенно отец, предпочитает сына. По мере того как она взрослеет, с ней обращаются совсем иначе, нежели с ее братьями. Более того, она обнаруживает, что является практически неполноправным членом семьи, так как рано или поздно ее выдадут замуж в чужую семью, где от нее будут ждать, чтобы она рожала и воспитывала сыновей.

Иерархия предков в семье, где родилась женщина, равно как в семье, куда ее выдают замуж,- это иерархия предков-мужчин. Буддизм учит, что женщина стоит ниже мужчины, что она несет зло, что она причина раздоров. Чтобы добиться состояния нирваны, блаженства и вечного покоя, женщине, согласно буддийской доктрине, нужно переродиться в мужчину. Но для этого она обязана страдать, ибо только этим может искупить свои врожденные грехи.

Достигнув совершеннолетия, молодая женщина с тревогой ожидает того времени, когда она переселится в чужую семью, где ей придется подчиняться свекрови. В старой Японии разводы происходили большей частью из-за недовольства свекрови своей невесткой. В этих случаях молодую невестку отсылали с позором к ее родителям.

Новая конституция Японии (1946 г.) предоставила женщинам равный статус с мужчинами. Патриархальная система семьи формально была осуждена, и униженное положение женщины по закону ликвидировано. Но разве можно покончить с тем, что веками укоренялось в жизни и в быту нации, что расценивалось в качестве высокой добродетели? Дух патриархата еще действен во многих японских семьях. Это и деспотическая отцовская власть, и слепое подчинение жены мужу, и особенно чувство превосходства у мужчины, который внутренне считает себя выше женщины. До тех пор пока будет жить в пароде буддийская доктрина о том, что рождение мужчиной или женщиной - результат соответственно добродетели или зла, совершенного человеком в его прошлом, чувство превосходства у японских мужчин будет, несомненно, оставаться.

Японские женщины, опьяненные предоставленной конституцией свободой, пытаются делать свободолюбивые жесты, идут на различные крайности, вплоть до требований свободной любви и разводов. Недавние исследования показали, что 62 процента замужних японок думают о разводе. Однако только незначительная часть японок отваживается на этот шаг. Живучие традиции крепко удерживают их от "опрометчивых" действий. Они собираются вместе, оживленно дискутируют о женской свободе, но все же предпочитают, возвращаясь под крышу брачной обители, не гневить своих мужей. А мужчины, давая им возможность всласть наговориться о свободе, неукоснительно требуют, чтобы жены хорошо знали свое место. Причин здесь много.

Японская женщина связана ответственностью перед детьми, ее возможности заработать на жизнь очень невелики. Кроме того, в новых законах в значительной степени сохранились старые патриархальные идеи. В них обходится вопрос о необходимости раздела имущества при разводе, о материальной поддержке женщины после развода и даже о крыше над ее головой. Если рядом нет близких родственников или если женщина не имеет какой-нибудь нужной специальности, то развод для нее станет большим несчастьем, чем жизнь с нелюбимым или разгульным супругом.

Причина, на которую сейчас чаще всего ссылаются японки, требующие развода,- это супружеская несовместимость (раньше, как сказано выше, причиной развода было недовольство свекрови). Молодая жена очень скоро после замужества убеждается, что она не так много значит для своего мужа, даже если тот ее и обожает. Целый день муж проводит на работе, затем он занимается своими делами, посиживает в баре, отдыхает в бане... Жене опять-таки ничего не остается, как обслуживать его во всех отношениях. Традиция притягивает женщину в лоно домашнего очага, но сегодня женщине надо работать, заработка мужа не хватает.

Общественное мнение до сих пор отрицательно относится к разведенным женщинам, администрация смотрит на них с предубеждением. Женское равноправие в Япо-нии пока что не имеет реального содержания. По традиции на женщину в Японии продолжают смотреть только как па мать, как па хранительницу семейных добродетелей.

Образ матери в Японии прежде всего связан в умах японцев с тем смыслом, который заключен в слове амаэ. Японское слово амаэ трудно передать русским аналогом. Оно означает чувство зависимости от матери, переживаемое детьми как нечто желательное. Употребляемый здесь глагол амаэру означает "воспользоваться чем-либо", "быть избалованным", "искать покровительства". Этими словами японцы выражают отношение к матери. Они положительно рассматривают стремление детей к родительской опеке, такую же оценку в их сознании получает и ответное действие родителей по отношению к детям. Однако чрезмерная степень амаэ расценивается неодобрительно. Это связано с тем, что опека, граничащая со слепой преданностью, в конце концов отрицательно сказывается на характере детей. Как лицо, облеченное полномочием обеспечивать необходимое равновесие в воспитательном воздействии, мать для японца - это не только символ нежности и ласки, но и носитель функции социального контроля: мать обладает влиянием, ей покло-няются, ее побаиваются.

В современных условиях образ матери уже не столь тесно связывается с амаэ. Этот образ подвергается различным социально-психологическим наслоениям современного индустриального общества и различным веяниям Запада. Сегодня случается так, что мать в японской семье подвергается нареканиям за излишнюю "ученость" и отход от "истинно японских" норм отношения к мужу. Хотя влияние современности не сломало еще традиционного взгляда на японскую мать как на хранительницу домашнего очага, изменения ощутимы: дети стали более непослушными, а муж - более покладистым. По форме мать все еще ревностно соблюдает традицию, уважая приоритет мужчины, по существу же она многое пытается делать по-своему: жизнь дает ей больше самостоятельности.

Совсем недавно в Японии жена занималась в доме буквально всем, предоставляя мужу возможность проводить свободное время по своему усмотрению. Кухня в доме считалась тем местом, куда мужчине зазорно было заглядывать. Сегодня это в прошлом. Считается, что восемь из десяти глав семей безоговорочно вручают зарплату женам, с тем чтобы они выдавали им потом определенные суммы на карманные расходы. Сегодня не редкость увидеть в Японии мужчину, который занимается стряпней или нянчит детей. Все больше появляется на улицах мужчин с хозяйственными сумками, выполняющих поручения жены по закупке продуктов. Подобные факты у некоторых японцев вызывают печальную улыбку и саркастические замечания о том, что "японец теряет свое достоинство", а "японка утрачивает свою женскую добродетель". Однако возврата к прошлому нет. Слабая половина человечества стремится доминировать в семейных отношениях и в Японии.

Подобное, конечно, но означает, что патриархальность японской семьи сошла на нет. Этого не может случиться ввиду стойкости японской традиции. Для многих иностранцев, идеализирующих Японию, японка остается удивительным созданием нации, она привлекательна внешне и внутренне, ее духовный мир вызывает у них восхищение. Японская женщина не теряет своего достоинства даже во спе - скромная, благовоспитанная, она спит в красивой позе, лежа па спине со сложенными вместе ногами и вытянутыми вдоль тела руками. Такая манера была особенно строгой в самурайских семьях, где девочек к этому приучали специально, связывая перед сном ноги.

К. Судзуки, японка, проживающая в США, говорит по этому поводу: "Я не могу удержаться от того, чтобы не сделать замечания своей 19-летней дочери, когда вижу, что она спит в неподобающей позе. С моей точки зрения, это нескромно. Моя мать называет это неумением контролировать себя". К. Судзуки объясняет причину таких строгостей тем, что воспитанная японка не может показаться людям в непристойном виде. В доказательство К. Судзуки приводит известный случай, когда в 20-х годах в одном из токийских универмагов произошел пожар. Продавщицы были только в кимоно, поэтому они наотрез отказались выпрыгивать из окон, боясь обнажиться перед толпою зевак. Многие сгорели заживо [185].

Такие нормы поведения воспитываются с колыбели.

Первичная социализация. Основной смысл первичной социализации в Японии может быть сформулирован несколькими словами: отсутствие для малыша каких-либо ограничений. Когда у одной иностранки, прожившей длительное время в Японии, спросили, что она думает по этому поводу, та ответила: "Если бы мне представилась возможность выбирать, где провести свое детство, я без сомнения выбрала бы Японию".

Особо нежное отношение японцев к детям было подмечено еще первыми русскими исследователями Японии. Воспитательная доктрина в Японии, отмечал Г. Востоков, применяется к детям "с такою мягкостью и любовью, что но действует угнетающим образом па душу детей. Никакой ворчливости, никаких строгостей, почти полное отсутствие телесных наказаний; давление на детей оказывается в такой мягкой форме, что кажется, будто дети сами себя воспитывают, и что Япония - детский рай, в котором нет даже запрещенных плодов... Дети воспитываются в Японии на полной свободе: сама природа служит им, по-видимому, воспитательницей. В Японии природа и люди прекрасно сплелись, сжились в течение веков п оставили друг на друге неизгладимый след" [159, с. 326-327]. Подобное отношение к детям в Японии не изменилось - родители ведут себя сегодня с детьми так же, как и раньше.

Постель японского ребенка располагается рядом с постелью матери. Как только ребенок выразит желание быть к матери ближе, она берет его к себе и начинает заниматься с ним, сколько бы он ни пожелал. И мать и отец проявляют исключительную выдержку и терпение: они пе произносят ни одного сердитого слова, не обнаруживают ни одного жеста неудовольствия. Ребенок постоянно находится в центре их внимания.

Родители с большой ответственностью относятся к воспитанию малыша. Большая часть браков в Японии заключается в довольно зрелом возрасте (мужчины в возрасте 27-30 лет, женщины 24-25 лет), поэтому рождение ребенка в семье - это чаще всего тщательно обдуманное событие (04). В Японии работают консультации по планированию семьи, где опытные врачи и социологи помогают родителям определить, сколько детей и когда желательно иметь конкретной супружеской паре.

Хорошо развитая промышленность, производящая продукты детского питания, помогает вырастить здоровых детей даже тем матерям, у которых нет или недостаточно грудного молока. В большинстве сельских районов рожде-пие ребенка привлекает заботливое внимание не только той семьи, где появился новорожденный, и родственников, а и всей деревни. В отдельных рыболовецких поселках жители, услышав, что в каком-то доме родился ребенок, несколько дней не выходят на лов в утренние часы. Во многих деревнях совершаются обряды, имеющие целью своего рода страхование жизни новорожденного. Поскольку новорожденный становится не только новым членом семьи, по и новым жителем деревни, эти обряды осуществляют как бы ввод его в состав общества.

В городах, где в наше время рождение детей рассматривается как сугубо частное дело, родственники, знакомые и соседи супругов делают в этот день подарки или наносят визиты, чтобы засвидетельствовать уважение и разделить радость, которую принес в семью новорожденный.

Будущие матери в Японии находятся на попечении врачей и акушеров. В поликлиниках работают "школы будущих матерей", где читаются лекции и проводятся практические занятия по уходу за ребенком. Роды обычно проходят в больницах, но практикуется и вызов акушерки на дом. До войны японские женщины, особенно в сельских районах, рожали дома.

В прошлом в некоторых районах японки рожали сидя, в паши дни вряд ли где можно встретить такой обычай. Говорят, что при родах вместо белья использовалась лишь связка соломы. После родов эта солома, как правило, убиралась, а по истечении недели уничтожалась. Иногда рожали не дома, а в деревенском родильном доме. Роженица возвращалась домой после прохождения установленного периода уединения, необходимого для того, чтобы очиститься от родов. Этот обычай имел в Японии широкое распространение. Сегодня, конечно, все это отошло в область предания.

В стародавние времена новорожденных признавали полноценными людьми лишь после совершения определенных обрядов. Убийство младенца, не прошедшего через установленный обряд, в древней Японии не считалось тяжелым преступлением. В ряде районов страны вместо слова коросу - "убить" убийство новорожденного обозначалось словом каэсу или модосу ("отправить назад", "возвратить"), что означало "отправить новорожденного обратно в мир духов, вместо того чтобы принять в мир людей". Это явление отражало тяжелое экономическое по-ложение, которое побуждало таким путем регулировать состав семьи (аборты запрещались). Теперь, конечно, трудпо представить себе такую практику, в цивилизованном японском обществе многие даже и не подозревают, что она когда-то имела место. Тем не менее появление новорожденного сопровождается определенными церемониями и обрядами.

К числу таких обрядов относится одзэи, при котором рядом с подушкой новорожденного ставится блюдо или чашка с вареным рисом. В отдельных районах, чтобы голова младенца в будущем стала крепкой, у изголовья постельки кладут камень. Рис служит жертвоприношением божеству, а камень рассматривается как священное тело бога (убу-гами).

Кое-где по существующему обычаю мать в течение нескольких дней после родов не кормит ребепка грудью и просит это делать другую женщину, ее называют тити-оя, и ребенок для этой женщины становится родственником. Она вступает с ним в "молочное родство". Своеобразные родственные отношения существуют также между ребенком и акушеркой, между ребенком и родителями кормилицы или няньки и т. д. Когда ребенок рождается слабым, а мать оказывается неспособной справиться с трудностями, то родители могут на некоторое время передать ребенка другим людям. Тех, кто в подобном случае берет ребенка на воспитание, называют хирои-оя ("родители, подобравшие ребенка"), и они тоже вступают в родственную связь с ним.

Впервые одежду с рукавами на ребенка надевают на третий день после рождения. Во многих семьях такая одежда шьется заблаговременно. В прошлом для новорожденного готовили лишь одежду без рукавов, называемую окуруми (нечто схожее с ватным одеяльцем).

На третий день после рождения ребенка во многих местах совершается церемония его одевания, при которой угощают рисом с красной фасолью (это блюдо подается при особенно радостных событиях: при рождении ребепка, возвращении родных издалека и т. п.), в отдельных же районах страны эта церемопия практикуется на пятый депь.

Из всех обрядов и церемоний, связапных с появлением ребепка, наиболее распространен обряд, совершаемый на седьмой депь после его рождепия. Этот обряд называют сития (седьмая ночь), или же надяукэ-но иваи (праздник по случаю наречения именем). Этот день отмечается по-разному, в зависимости от социального положения семьи. При выборе имени, как правило, принимают во внимание благозвучие и значение иероглифов, которыми оно пишется. Имя для новорожденного могут выбирать его родители, дедушка с бабушкой или другие близкие родственники. Раньше обращались с просьбой о выборе имени к буддийским или синтоистским священпикам, но сейчас это делается редко. Случается, что родители новорожденного обращаются с такой просьбой к гадалкам.

Избранное имя пишется на бумаге, которую помещают у изголовья ребенка или дарят родственникам и соседям вместе с двумя рисовыми лепешками моти, одна из них белая, другая красная. В некоторых семьях в этот день ребенка в первый раз выносят из дома. В ряде районов страны эти обряды справляются спустя месяц или даже более после рождения ребенка.

В прошлом имела место практика обладания несколькими имепами. В детстве человека называли детским именем (ёомэй, или ёомё,- имя в детстве), а по достижении совершеннолетия - фамильным (ёобина - имя, употребляющееся при обращении). В настоящее время, за редким исключением, имя, полученное при рождении, носится человеком на протяжении всей жизни.

Количество иероглифов, которые берутся в Японии для написания имен собственных, ограничено законом. В тех случаях, когда используются китайские иероглифы, применяется специальная таблица, состоящая из 1850 символов. В 1979 г. в таблицу были внесены изменения, и количество символов увеличилось до двух с лишним тысяч. Для придания именам чисто национального колорита введена еще таблица с 92 иероглифами. Все это сделано для того, чтобы воспрепятствовать тенденции, затрудняющей чтение имен собственных, а также пресечь размывание японской системы наречения имен со стороны западной цивилизации. Японская администрация неукоснительно соблюдает все относящиеся к данной процедуре правила.

Наряду с этим встречается ряд случаев, когда в силу различных причин японцы кроме имен, данных им при рождении, имеют и другие. Это в основном актеры, обще-ственные деятели, художпики, каллиграфы, спортсмены и т. д., которые пользуются профессиональными именами (гэй-мэй - сценическое имя, театральный псевдоним). Мужчина, принимающий духовный сан, берет религиозное имя (хомэй), в увеселительных заведениях и ресторанах женщины пользуются специальными именами-кличками, которые известны только в этих местах.

Спустя сто дней после рождения ребенка несут в ближайший храм. Когда ребенку исполняется год, перед ним раскладывают различные инструменты - серп, молоток, японские счеты, кисточку для письма и т. д. По тому, какую из разложеппых вещей раньше всего он возьмет, предсказывают его будущее. Например, если ребенок в первую очередь возьмет счеты, объявляют, что он будет коммерсантом, если же выберет серп - земледельцем. В этот же день родители готовят рис с красной фасолью или же рисовые лепешки и дарят родственникам и соседям. Подобные обычаи больше распространены в сельской местности. В некоторых районах Японии в первую годовщину рождения ребенка привязывают к его спине несколько рисовых лепешек, и так он ходит весь день.

Наблюдая за поведением японских детей еще в начале прошлого века, Г. Востоков заметил, что японское воспи-тапие дает благотворные всходы, дети приобретают гуманные черты характера. "По отношению к деревьям,- пишет он,- цветам и к животным дети не обнаруживают той холодной жестокости, которую часто можно наблюдать у европейцев; все в природе кажется им полным порядка и гармонии, они обнаруживают нежную жалость ко всему, что живет и дышит. Мальчики, случается, грешат против этого, девочки же никогда. Маленькая японка, которая преследует бабочку и хочет ее заставить сесть к себе на руку, смотрит на это существо не как па игрушку, а наивно симпатизирует ей, понимает ее, может быть, потому, что сама на нее очень похожа. Наши дети грязнят и рвут книги; маленькие японцы сочли бы святотатством такое обращение со страницами, на которых запечатлены мысли и рисунки артистов, гораздо более умпых и талантливых, чем они сами" [159, с. 328].

Движение времени мало что изменило в Японии и этом плане, хотя под влиянием западной культуры японские дети проявляют большую активность и нередко в подростковом возрасте показывают строптивость характера. Однако традиция приобщения детей к принятым нормам поведения в самом начале жизни неизменно дает свои плоды.

Традиционно в Японии практикуют церемонии по случаю достижения трех, пяти и семи лет (ситигосан). Мальчиков 3-5 лет и девочек 3-7 лет приводят в храм, где совершается соответствующее богослужение. В храме детям дают купленные здесь же леденцы, называемые по-японски титосэ-амэ. По возвращении домой дети могут дарить эти леденцы родственникам и соседям. Многих девочек в этот день одевают в кимоно и раскрашивают им щеки. Некоторые мальчики надевают монцуки (короткое верхпее кимоно с фамильным гербом) и хакама (часть японского официального костюма в виде широких шаровар, похожих на юбку). Большинство же мальчиков одевается и европейском стиле.

Тот факт, что возраст детей, привлекаемых к этому обряду, равен трем, пяти и семи годам, имеет под собой определенную основу - по китайскому поверью нечетные числа приносят счастье. Возраст же в семь лет является как бы критическим, когда боги, если их умилостивить, даруют ребенку право на существование. С этой целью и осуществляется богослужение.

Раньше мальчикам, достигшим семи лет, полностью сбривали волосы (в годы, предшествовавшие эпохе Мэй-дзи, японцы носили прическу в виде связанного пучка волос). Этот обычай был широко распространен в районах Кинки, Сикоку и Капто. Начиная с эпохи Мэйдзи он был отменен, однако церемония в том виде, как она практиковалась ранее, иногда совершается, сопровождаясь религиозными обрядами. Важным здесь является тот факт, что японцы придают особое значение семилетнему возрасту, именно в этом возрасте они впервые подчеркивают различие между девочками и мальчиками. В это время тетка дарит мальчикам фундоси (набедренную повязку-плавки), а девочкам передник или косимаки ("пояс стыдливости"). Такой обряд кое-где справляется по достижепии пяти или восьми лет, а в отдельных районах - тринадцати лет.

Многих иностранцев раньше поражало, что японские женщипы носят детей за спиной. Этот обычай и до сих пор распространен, хотя в современных городах уже вошла в употребление детская коляска и можно видеть женщин с ребенком на руках. Однако таких женщин мало по сравнению с теми, кто продолжает носить детей за спипой. Для этого теперь используются специальные приспособления. Повсеместно, как и встарь, детей усаживают на спинах девочек-подростков, которые, занимаясь своими детскими делами, как бы забывают о навьюченных на них ношах - прыгают, бегают, резвятся. Л малыши, мотая головами, терпеливо посапывают за спипами сестер и нередко даже сладко спят. Своих младших братьев старшие сестры лелеют по-особому. Для мальчиков в Японии установлен специальный праздник, который отмечается очень пышно. Есть здесь и праздник девочек, но он проводится скромнее (05).

В японской семье основным центром забот всегда являются дети. Воспитание ведется не на основе принуждения или запретов, а на основе опеки. Японские матери в течение долгого времени присматривают за пими. Детей не наказывают. Вместо запретов детей учат размышлять над тем, как к их поступкам отнесутся другие. Дети косвенно чувствуют порицание за свои проступки. С раннего возраста им впушается, что если они совершат что-либо дурное, то будут осмеяны.

Воспитание детей в японских семьях всегда было направлено на формирование личности, соответствующей требованиям группы. Основная задача воспитания - научить умению понимать чужие принципы, ничем не выделяться в группе.

Все это наряду с сильно развитым чувством солидарности в семье способствует привитию дисциплинированности у японских детей и в то же время создает условия, сдерживающие развитие индивидуалистических качеств личности.

Социализация подростков и юношества. Особенностью приобщения подростков и юношества к нормам поведения в обществе является развитие группового сознания. Им исподволь прививаются именно те навыки поведения, которые отвечают интересам группы, куда они будут приняты.

Каждый в Японии является частью группы. На первом месте идет семья, где ребенок учится преданности, верности этой группе, четкому усваиванию разницы между старшими и младшими. По мере того как он взрослеет, семейные павыки распространяются на другие группы - школу, клуб, бизнес. В группе культивируется конформизм, т. е. следование групповым нормам. Подросток, нарушивший эти нормы, подвергается остракизму и неизбежно оказывается моральным изгоем. Групповой конформизм присутствует даже в игре детей. Ребенок, словчивший в ходе какой-либо игры, автоматически вообще лишается при такой системе возможности участвовать в этой игре в дальнейшем.

В японских детских организациях известен так называемый способ воздействия на их членов - татакинаоси (исправление с помощью наказания), когда нарушителей установлепного порядка исключают из грунцы или объявляют им бойкот. И пусть группа, к которой принадлежит человек, меняется, японец, как правило, остается ей верен. Лицо, переходящее из группы в группу, от одной компании к другой, вызывает в Японии подозрение.

В школе каждый принадлежит к группе, где все одного возраста, с одинаковым положением, с одинаковыми интересами. И матери этих детей устанавливают контакт и солидарность с другими матерями группы. По окончании школы, не оставляя преданности бывшим школьным друзьям, японец все внимание обращает на товарищей по работе. С пими он делит горести и радости. Мнение членов его группы для японца оказывается решающим. Даже к действиях, которые формируются индивидуально, например в борьбе каратэ, влияние группы всегда огромно. Наблюдения показывают, что, если обучающийся каратэ иностранец не сможет усвоить дух подчинения группе, он пикогда не станет искусным бойцом. В сущности любая деятельность, любой поступок в Японии - это проявление группового поведения. В группах протекают трудовые процессы, проводятся каникулы и даже организуются свадебные путешествия.

Интенсивность усвоения психологии группового поведения у японца, начинаясь в семье, возрастает, когда он вступает в группы сверстников по месту жительства. Такие группы товарищей по играм, как правило, формируются в каждой деревне. В них может войти любой мальчик, достигший нужного возраста. Имеются также группы девочек.

Раньше группы мальчиков назывались кодомо-гуми. Они имели строгую иерархию: например, старшего по возрасту называли головой (касира), второго за ним - второй головой (когасира). Распределение прав и обязанностей в группах проводилось по принципу: чем моложе участник группы, тем меньше его значимость. Активность групп кодомо-гуми разворачивалась на празднествах. Теперь такая формальная организация детских групп практически сошла на пет, однако групповая деятельность детей сохранилась.

Так, в последний день празднования Нового года мальчики ходят по домам и собирают соломепные веревки с бумажными полосками, которые используются для украшения ворот (симэнава). Потом из этих полосок устраивают костры - своего рода фейерверк. Это распространено в ряде префектур. Общие детские забавы организуются во время праздника кукол - хина мацури, отмечаемого в марте, праздника детей, проводимого в октябре, праздника мальчиков танго-но сэкку - в мае. В прежние времена названные праздники имели религиозную основу и отмечались взрослым населением. Теперь же праздники утратили религиозное значение и рассматриваются в Японии как детские развлечения.

Более "серьезные" мероприятия организуют молодежные группы. Раньше их называли вакамоно-гуми, такие группы создавались в каждом населенном пункте. В эпоху Мэйдзи они были преобразованы в ассоциации молодых людей, имеющие самые различные названия. В паши дни такие ассоциации известны по функциям, которые они осуществляют в том или ином районе страны.

Вступление в такую группу озпачало, что юноша достиг совершеннолетия, и с этого момента окрестные жители начинали считать его взрослым. Ипогда группы имели дома для собраний (ядо), куда допускались только члены группы. На полуострове Идзу и в некоторых рыболовецких поселках в южной части острова Кюсю такие дома есть и теперь, их называют "домами для встреч молодых людей". Известны два типа домов: те, что посещались в течение года, и те, что использовались по какому-то случаю. Ипогда такие дома строились специально, иногда их арендовали у зажиточных жителей.

В дневное время юноши принимали участие в трудовой деятельности семьи, а вечером отправлялись в свои ядо, где занимались плетением соломенных циновок или ремонтом сетей. Иногда они проводили время в различных играх или же за беседами о девушках, на которых хотели бы жепиться. В общем ядо способствовали выработке у юношей самостоятельности, давали им чувство личной свободы. Подобное направление социализации сохранилось и поныне.

Молодежные группы оказывают общественности помощь в борьбе с пожарами и другими стихийными бедствиями. Однако основное время у них занято подготовкой и проведением праздников. Так, обряды микоси, связанные с перепосом паланкина синтоистского божества, выполняются главным образом членами таких групп. Во многих районах Японии они берут на себя организацию различных спортивных состязаний и игр. Кстати сказать, встречаются и такие игры, где играющим причиняют значительную физическую боль. Раньше думали, что только через познание боли человек может добиться совершенства, существовало поверье, что если человек умрет до того, как пройдет болевое испытание, его душа не сможет обрести покоя.

В былые времена молодежные организации, в частности вакамоно гуми, пользовались определенной финансовой поддержкой обществепности и властей. После войны эта система была ликвидирована, и теперь в Японии можно встретить группы, существующие лишь на собственные средства. Имеются такие группы и у девушек.

Раньше группы девушек назывались мусумэ-гуми, му-сумэнакама или онаго еакасю, некоторые подобные группы можно встретить на западном побережье Японии. В эти группы девушки вступали по достижении 15-16 лет, в других районах - 12 лет. У девушек, как и у юношей, были дома для собраний, где они проявляли свою активность и самостоятельность. После вступления в брак посещение этих домов прекращалось. Существующие ныне в Японии разнообразные ассоциации молодых женщин в некотором роде напоминают мусумэ-гуми, хотя и отличаются по характеру своей деятельности. Если раньше названные группы были для девушек в некотором роде отдушиной от будничных забот, то сегодняшние ассоциации служат жепщи-нам средством для завоевания достойного места в жизни нации. Японские девушки включаются в профсоюзное движение; опи принимают участие в работе различных воспитательных комитетов, проявляют большую активность в работе спортивных организаций. Все эти групповые движения стали довольпо широко освещаться на радио и телевидении.

В целом групповое поведение японской молодежи носит специфический характер. Оно способствует культивированию у девушек и юношей основных черт японского национального склада, развивает у них национальное самосознание и национальное чувство.

В то же время именно среди молодежи в первую очередь распространяется западная культура (во многом чисто внешняя). Все чаще соседствуют кимоно и джинсы. o 'то соседство демонстрирует не только столкновение стилей, но и столкновение поколений. Джинсы оказываются практичнее. Кимоно стало теперь в Японии очень дорогим удовольствием. Правда, японские девушки все еще не мыслят себя лишенными кимоно. Но, когда за настоящее нарядное кимоно надо заплатить уйму денег (до тысячи долларов), девушки задумываются. Кимоно становится у японских женщин исключительно праздничным платьем, в будни лучше одеться по-европейски.

Японская одежда, в частности кимоно, как-то дисциплинирует. В кимоно девушка предпочтет пройти мимо кафе, куда теперь шумной ватагой заходят молодые люди. Иногда, впрочем, в этой ватаге можно встретить и девушек в кимоно, веселящихся за столиками. Все теперь бывает. Но любой японец, увидев девушку в кимоно, пьющую коктейль, обязательно скажет или подумает: "Это не по-японски!" Многое сегодня в Японии делается не по-японски. В японском доме, как уже говорилось, оказывается, нельзя найти подходящего места для телевизора. Куда его поставить? Иногда используют для этого токонома, всегда предназначавшуюся для картины, красивого букета. "Другого места нет" - сокрушаются японцы. Взрослые при этом вздыхают, а молодежи - пет дела.

Молодежь легче расстается с национальными привычками. В ее среде развивается так называемый западный комплекс (гайдзин компрэксу) - представление о том, что "все западное лучше". В результате встречаешься со всякими неожиданностями. Так, английские слова или даже фразы украшают верхнюю одежду, различные предметы туалета, сумки, причем в ход идет все - рецепты, изречения, заголовки журнальных статей.

Однако японская общественность с неодобрением наблюдает наводнение страны элементами западной культуры, которую часто внедряют молодые люди, прожившие по нескольку лет па Западе.

Японизация возвращенцев. В настоящее время Япония поддерживает отношения со многими странами мира. Тысячи японцев работают в учреждениях японского бизнеса и различных правительственных организациях за рубежом. Срок пребывания японцев вместе с семьями за пределами своей страны колеблется в основпом от двух до пяти лет. За рубежом проживает более 23 тыс. японских детей.

Дети японцев обычно посещают местные школы, где обучаются основам наук, а также различпым ремеслам. Вместе с тем многие в дополнение учатся в японских классах, а некоторые только в японских. Функционирование таких классов и даже школ поддерживается за счет средств японского правительства и фондов промышленных корпораций.

Несмотря на предпринимаемые меры, японские дети за рубежом теряют важные черты национального характера. Подростки, вернувшиеся из-за границы, нередко уже не владеют искусством каллиграфии, плохо читают па родном языке, слабо разбираются в подлинно японских проблемах. В поведении подростков обнаруживаются на-выки чужой культуры, подхваченные в детских садах, школах или просто на улице среди сверстников в стране, где они жили. Все это вызывает беспокойство японской общественности, особенно педагогов. Об этом много пишут [230].

М. Уайт, например, в статье "Японские возвращенцы" рассказывает, что мать одного из возвратившихся в страну школьников была выругана и выставлена учителем из класса за то, что она попросила, чтобы ее сыну вместо риса с овощами давали па завтрак сандвич. Затем эту женщину попросили поторопиться с приобщением ребенка к японским нормам жизни.

Для реадаптации вернувшихся из-за границы детей к японскому образу жизни в ряде мест создаются специальные воспитательные центры. Иногда в них обучают около трех месяцев, иногда больше. Некоторые дети долго еще чувствуют себя иностранцами на родной земле, они с трудом усваивают предметы, преподаваемые японскими учителями. Учителя настойчиво внушают им мысль о том, что нужно забыть иностранный язык. "В ваших головах,- говорят они возвращенцам,-- должно быть место только для родного языка. Выкиньте из головы все, что связано с иностранным языком". Однако сделать это не так-то просто.

В ряде городов существуют различные частные пансионы, где за весьма высокую плату вернувшихся из-за границы подростков и юношей обучают японской каллиграфии и стилистике.

Все эти осложнения оставляют глубокий след в психологии возвращенцев. На них, как бы они ни старались, смотрят все же как на маргинальные личпости (находящиеся па грани смежных слоев общества, не будучи принятыми ни в один из них). В связи с этим и дети и их родители оказываются в некоторой изоляции. В результате в Японии растет прослойка, получившая не совсем точное наименование "интернационалистов". Адаптация их в стране осуществляется двумя путями.

Первый путь связан со стремлением к идентификации со стопроцентными японцами. Приверженцы этого пути избегают общения с теми, кто, как и они, жил за границей, надеясь таким образом возродить у себя утерянные черты японского национального характера. К этому они приучают и своих детей. По поводу и без повода они облачают детей в национальные костюмы, прививают им манеры японского этикета, национальные навыки поведения за столом и т. д., словом, стараются вытравить все неяпон-ские привычки.

Другой путь - полная противоположность нервому. Здесь мы встречаемся с нежеланием обращаться к исключительно национальному образу жизни. Наиболее ярко это проявляется в поведении некоторых женщин. Усвоив за рубежом манеры западного, более свободпого стиля жизни, японка сопротивляется условиям, которые ставят ее в приниженное положение. К тому же ей кажется, что неяпонские методы ведения хозяйства более практичны, и она не хочет от них отказываться. Эти женщины обычно ищут других японок, побывавших за границей, так как с ними легче достичь взаимопонимания. Объединившись вместе, такие "интернационалистки" по-своему организуют воспитание детей.

Приверженцы второго пути бравируют знанием иностранного языка, навыками, усвоенными за пределами Япо-пии, иностранными вещами. Эти люди нередко экспансивны, настойчивы, изобретательны. Однако из-за того, что общественность их игнорирует, они испытывают ряд затруднений, в частности, с устройством на работу. Некоторые японцы смотрят на таких людей как на отщепенцев, их детей они считают потерянными для Японии.

Ежегодно в Японию из-за границы возвращаются около 3 тыс. детей. Это, конечно, ничтожно малый процент общего числа японских школьников. Тем не менее общественность и министерство просвещения усиленно пекутся об организации для таких детей различных воспитательных мероприятий. Японские официальные круги и общественные организации всемерно стремятся ослабить культивирование психологии "интернационалистов". Единственно, что может "выбить" у людей эту психологию, считают многие,- это побуждение детей к настойчивому овладению ценностями своей культуры. Здесь мы сталкиваемся с теорией и практикой приобретения опыта.

Особенности приобретения навыков. Как известно, павыки (опыт) приобретаются через многократ-ное повторение. Но по приверженности к повторению вряд ли какая-либо страна, разве только Китай, может срав-питься с Японией. Для этого есть свои причины.

Японский ребенок проводит куда больше времени в своей жизни, учась писать на родном языке, чем дети на Западе. Требуются тысячи часов упорного труда, чтобы паучиться писать иероглифы, иные из которых включают до двадцати четырех отдельных деталей. Отсюда единственный выход - копирование, повторение и еще раз повторение.

Заучивание наизусть, шлифовка формы через копирование и многократное повторение - вот основной метод обучения. Он используется не только для обучения письму и усвоению иероглифов, это всеобщий метод приобретения опыта в Японии. Иностранцы, которых поражают японская борьба каратэ или аранжировка цветов икебана, часто загораются желанием овладеть этими искусствами. Они пастойчиво докапываются до их сути, усваивают основные принципы и, познакомившись с общим характером искусств, теряют терпение, когда дело касается шлифовки движений. Иностранцев изумляет обилие выделенных движений и то время, которое надо затратить на их освоепие. Большинство из них пе в состоянии проявить столько терпения и обучается японским искусствам кое-как. Японцы же тратят на это годы.

Так, чтобы овладеть ракуго - традиционным искусством рассказчика, молодой человек идет учиться в дом опытного ракуго-ка - мастера по рассказу. Там он может трудиться годы, никогда не получая конкретных инструкций... до тех пор, пока мастер однажды доверительпо пе скажет ученику: "Теперь ты готов к тому, чтобы учиться". И снова идут годы, ученик тратит их па то, чтобы день за днем оттачивать операции, из которых по канону постепенно складывается подлинное искусство. И так во всем.

Недаром до в борьбе дзюдо или в фехтовании кэндо означает "путь" - понятие, включающее глубокий философский смысл. Овладение искусством до предполагает процесс, практически пе имеющий конца (06). Так воспринимается любой опыт. Но будь то искусство или мастерство, метод обучения везде один: повторение. Путем нескончаемой цепи упражнений в течение месяцев в токийской школе буфетчиков молодой человек может удивительно точно наливать в рюмки положенное количество вина, сбивать миксером при приготовлении коктейля ровно столько, сколько нужно, и пи грамма больше.

В Японии таким образом обучаются аранжировке цветов, чайной церемонии, мастерству игры па классических музыкальных инструментах. Этот же путь положен в основу практических навыков, таких, как умение сшить ки-мопо, надевать и носить его, одевать в кимопо других и т. д. Для путешествующих по Японии имеются школы, где обучают всему этому желающих. Однако иностранцы пе могут достичь настоящего мастерства, поскольку методы тренировки, с которой они сталкиваются в Японии, расходятся с тем, что привычно для них. Все японское дается только японцу. Стремление японца учиться, учиться, настойчиво учиться заложено в основе японского характера.

Девушка, например, с завидным упорством тренируется в искусстве икебана. Только ли для удовольствия? Вряд ли. Она самосовершенствуется. Овладение искусством ике-бапа, отточенные навыки арапжировки цветов обеспечивают положительные изменения в личностном плане, пла-пе, который ей нужен будет в замужестве, для того чтобы стать хозяйкой дома, матерью. Поэтому икебана занимаются обычно до замужества.

Поведение человека обусловлено внутренними и внешними факторами. Внутренние факторы - это мотивы поведения, внешние - социальные пормы. Среди многообразия социальных норм выделяются пормы впутригруппового общения, нормы межгруппового общения и общенациональные нормы. Социальные пормы классов и различных социальных групп буржуазного общества "обеспечивают прежде всего классовую ориептацию индивидов и различных социальных групп. Зависящие от положения в системе общественного производства социальные пормы способствуют выработке общих для данного класса или группы установок, ценностей, а в целом формируют классовое сознание представителей этих социальных классов и грунн" [34, с. 14].

Общенациональные нормы - это образования прежде всего социально-психологические, они формируются в процессе общения. Человек той или иной культуры становится таковым, общаясь с представителями своей культуры. Каждая культура имеет специфические, только ей свойст-вепные общенациональные пормы. Среди таких норм в Японии выделяются прежде всего нормы гири.

Нормы гири. Гири - это и обязательство, и ритуал выполнения обязательства, и долг благодарности. В широком смысле гири проявляется в соответствующем общении вышестоящего с нижестоящим, во взаимодействиях между равными, в ритуалах обращения между соседями и т. д. В настоящее время придерживаться отпошепий гири паи-более свойственно лицам старше 40-45 лет. Однако у всех японцев без исключения они сохраняются в виде особых форм долга благодарности.

Долг благодарпости возмещается в Японии два раза в год: в середине года в виде подарка по случаю поминове-пия усопших (о-тюгэп) и в конце года в виде подарка по случаю конца года (о-сэйбо). Не случайно это время является временем выплаты служащим премиальных. Администрация хорошо знает, что каждый имеет чувство долга перед другим - будь тот посредником па помолвке, падежным покупателем или учителем. Получить подарок благодарпости ожидает каждый японец. Большинство подарков имеют практическое назначение - обычпо это растительное масло, сахар, мыло. Долг благодарпости заключается не в самом подарке, а в том, чтобы пожертвовать. Поэтому пекоторые получепные предметы могут перекочевать к другому, к третьему. Но обычпо так делать не положено. К подарку приклеивают этикетку с имепем того, кто подарил. Если этикетку заменить, то будет "потеря гири", так как теряется значение пожертвования: легко получил, легко отдал.

Гири распространены и при заключении сделок. В сфере торговли в Японии сложилась особого рода торговая мораль - сёбай дотоку. Среди торговцев и бизнесменов бытует выражение: "Гири ни мо дэкинай" ("Не могу поступить плохо в отношении партнера, так как нарушу принцип гири"). В среде молодежи меньше следуют такому правилу.

Отношения гири очень сильны в политических кругах. Фракционная политическая борьба в Японии - это разновидность противоборства различных группировок, члены которых связаны отношениями гири. Подобные отношения существуют и в среде журналистов, писателей, мастеров прикладного искусства. Здесь в качестве формы гири можно указать па передачу секретов мастерства от учителя к ученику. В отношениях между друзьями, хорошими знакомыми и соседями чувство гири проявляется в разделении друг с другом горестей и радостей.

Исследователи отмечают разпое отпошепие к гири в зависимости от возраста и пола. Юноши считают отношения гири эгоистичными, утилитарными, устаревшими. Девушки же видят в них добродетель, альтруизм, считают современными. Старшее поколение в Японии признает гири высшей моральной категорией, отражающей совершенство человеческой личности. Люди среднего возраста проявляют в отношении гири определенную сдержанность. Однако гири - это все же общая социальная норма поведения в Японии.

Нормы гири в сознании японцев пеотделимы от ниндзё (букв, "человеколюбие"). Хотя обе эти социальные нормы родились в феодальном обществе, вторая из них в отличие от первой признается молодежью. Молодое поколение считает, что ниндзё отражает подлинные чувства, пе порабощая человека. Между гири и ниндзё существует тонкое психологическое различие. Так, если подчиненный делает подарок шефу, которого не уважает,- это гири, но если при этом шеф, который знает об этом, испытывает искреннее чувство благодарности,- это ниндзё. Можно сказать, что гири - атрибут социальных отношений, а ниндзё - подлинные чувства, переживаемые людьми в системе этих отношений.

Согласно высказываниям японских исследователей, гири - это оправа, а ниндзё - драгоценный камень в этой оправе [199].

Гири и ниндзё отражают сложные и специфические отношения в японской культуре, регулирующие поведение людей. Они не исключают, а предполагают друг друга, хотя могут проявляться и вместе и раздельно. Так, молодая жена, только что вошедшая в дом мужа, на первых порах испытывает стесненность в отношениях со свекровью. Руководствуясь нормами гири, невестка проявляет благоговение перед свекровью, старается все сделать для нее должным образом и даже с любовью. Тем не менее гири держит ее на дистанции от свекрови, которая имеет перед ней социальное превосходство. Если свекровь идет навстречу невестке, то постепенно отношения теплеют, становятся сердечнее. Японцы говорят, что в гири в таких случаях начинает входить ниндзё. Когда гири в отношениях свекрови с невесткой наполняется содержанием ниндзё, невестка, продолжая испытывать чувство долга, выполняя свои обязательства перед свекровью, ощущает эти переживания как желаемые.

Содержание гири может быть весьма различным, в зависимости от насыщенности отношений личными чувствами. Согласно одной крайпости гири может быть формальным и исключать компонент личного переживания, согласно другой - гири наполняется этим переживанием. И если такие переживания окрашены чувством искреннего расположения, то в гири вплетается ниндзё. Старшее поколение японцев не отделяет гири от ниндзё, оно воспринимает единый комплекс гири-ниндзё как две стороны одной медали, молодежь видит здесь довольно глубокий водораздел. По-видимому, так оно и есть: гири возникает в межличностных отношениях там, где довлеет необходимость в совместном общении, ниндзё же - только там, где это общение пронизано уважением, симпатией, любовью. Ниндзё слабо уловимо со стороны, гири выступает в явном виде. Японцы часто говорят: "Поскольку чувствую ниндзё, соблюдаю гири, соблюдая гири, вызываю к себе чувство ниндзё".

Слово гири фактически непереводимо. Делались неоднократные попытки передать гири как синтез каких-то вполне определенных компонентов, но из этого ничего не получилось. Поэтому лучше всего перечислить пекоторые характеристики гири, как это делает Иосиюки Нода [207, с. 175-179].

1. Гири - это обязанности человека по отношению к другому. Содержание и интенсивность исполнения этих обязанностей зависят от социального статуса. Есть гири ребенка по отношению к родителям, ученика - к учителю, подчиненного - к начальнику, должника - к заимодавцу и т. д.

2. Человек не имеет права требовать от другого исполнения обязанностей гири. Он должен ждать, когда тот добровольно станет их осуществлять. Человек, не проявляющий гири по отношению к тому, к кому оно должно проявляться, рассматривается в Японии как личность, достойная презрения. Однако считается, что к гири нельзя принуждать, и тот, кто заставляет другого исполнять гири, сам оказывается его нарушителем. Любой в Яношш, исполняющий долг гири или принимающий его от другого, входит составным звеном в цепь взаимоотношений в японской нации. В связи с этим можно сказать, что нормы гири пронизывают японскую культуру сверху до низу.

3. Отношения гири неизменны. Раз возникнув между двумя людьми, они продолжают жить до конца их дней. Это характерно для бытовых, деловых, профессиональных взаимодействий: человек, который проводит досуг с одним, не будет проводить его с другим; покупатель, пользующийся услугами одного торговца, не пойдет к другому и т. д.

4. Узы гири устанавливаются между людьми на различных социально-психологических уровнях. В прошлом здесь хотели видеть чувства симпатии и уважения, в связи с чем гири не мыслилось без ниндзё. Хотя теперь, как указывалось выше, молодежь имеет несколько иное мнение по этому поводу, комплекс гири-ниндзё в Японии дает себя знать всюду. Гири коренится в глубинах сознания японца, оно слилось с его глубинным чувством и интеллектом.

5. Поскольку гири - явление эпохи феодализма, оно прежде всего строилось на иерархической основе: подчиненный всегда проявлял гири но отношению к господину. Последний тоже осуществлял гири в сторону нижестоящих, по его гири было совсем другим, покровительственным, хотя единая природа гири сохранялась. По современным понятиям глава фирмы или учреждения нарушает нормы гири, если он общается с подчиненными только в сфере профессиональной деятельности. Гири требует от руководителя интересоваться личной жизнью, семейными делами подчиненного. В свою очередь, подчиненные, как велит им гири, склонны без понукания и подстегивания оказать начальнику услугу в его личных делах, например, помогать ему в самых различных домашних делах.

6. Те, кто отступают от норм гири, теряют лицо. Их престиж в глазах окружающих сильно падает, они воспринимаются в качестве беспардонных и даже безнравственных личностей. В свою очередь, отступники испытывают чувство стыда, "не могут смотреть людям в глаза".

И поскольку стыд неразрывно связан с совестью, которая побуждает человека к самоуважению, то можно сказать, что гири стимулирует нравственное поведение. Гири очень близко соприкасается с нормами права. Однако здесь наблюдаются довольно сложные наслоения.

Правовые нормы. Правовая система Японии исходит из гири и опирается на его правила. Составители законов четко отдают себе отчет в том, что не следует вступать в противоречие с нормами неписаных, но очень строгих правил. Большинство японцев недолюбливает юридические правовые нормы. Закон для них - синоним дубинки. При упоминании слова "закон" (хо) многих прямо передергивает. В пароде считают, что от закона лучше держаться подальше.

Особенно резко негативное отношение к закону сохраняется в сельской местности. Крестьяне пользуются землей, арендованной у землевладельцев, и платят последним аренду совсем не обязательно по контракту. Они ощущают свой гири, и этого вполне достаточно. Если землевладелец, например, предпримет какие-то, скажем, "незаконные" действия против крестьян и кто-то обратится по этому поводу в суд, то далеко не все поддержат жалобщика. Рассказывают, что одному такому истцу, прибегнувшему к помощи суда, выразила презрение почти вся община. Сыновьям его в течение ряда лет отказывали в этой местности невесты. Особенно ярко и наглядно такие взгляды проявляются в области гражданского и семейного права.

Хотя японское гражданское право берет па себя обязанность регулировать исполнение обязательств так же, как в любой западной стране, на самом дело такая регуляция по сути дела не осуществляется. Перед законом старший и младший, если они подписывают соглашение, равны. И тот и другой обязаны соблюдать дух и букву соглашения. На самом же деле все обязательства неукоснительно должен соблюдать тот, кто стоит ниже по иерархии. От вышестоящего ожидают лишь, как говорят, достойного отношения к соглашению. Все конфликтные ситуации будут разрешаться не через суд, а по правилам гири. Юристы из западных стран, изучающие положение судопроизводства в Японии, бывают крайне удивлены ничтожно малым количеством гражданских дел по сравнению с тем, что имеется на Западе.

Когда в Японии человек по чьей-то вине терпит убытки, он реагирует на ситуацию совершенно не так, как мы привыкли это себе представлять. Обращение в суд с требованием возместить убытки рассматривается японцами как вымогательство, поэтому они стараются воздерживаться от таких крайних, на их взгляд, действий. К тому же японцы не любят мепять характер сложившихся с кем-либо отношений. Поскольку судебное разбирательство в их глазах наносит урон престижу, они обычно стараются обходиться без него. И наконец, японцы привыкли к превратностям судьбы. На всякие там личные ущемления или потери они смотрят удивительно спокойно. Привыкшие исстари видеть опустошительные действия тайфунов, землетрясений и других стихийных бедствий, японцы с покорностью переносят любые неприятности, рассматривая их как нечто неизбежное.

Японцы, не моргнув глазом, подчиняются обстоятельствам, и если для облегчепия участи со всей очевидностью перед кем-либо встанет необходимость обратиться в суд, то далеко не каждый это сделает. Здесь сказывается и рациональность мышления японцев - ведь судебная тяжба требует от обеих сторон значительных затрат. Отказ пострадавшего от своего права возбудить судебное дело - обычное явление в Японии. А если случается так, что виновник повинится перед пострадавшим, конфликт разрешается сам собою. Если кто-либо потерпел убыток, скажем, от аварии на дороге и виновный предлагает даже незначительную компенсацию, далеко не соответствующую нанесенному ущербу, то пострадавший обычно идет навстречу. Он расценивает предложение виновника не иначе как искреннее желание как-то возместить ущерб, и этого часто бывает достаточно. Нередко потерпевший отказывается от компенсации, если понимает, что ущерб нанесен только по неосмотрительности, без умысла. Когда же пикакой компенсации не предлагается, то и здесь потерпевший не сразу воспользуется своим правом и не вдруг обратится в суд. Он ищет какого-нибудь посредпика, который от его имепи делает попытки разобраться. Таким посредником обычно становится лицо, пользующееся авторитетом у общественности. Мнение этого лица часто бывает достаточным для примирения сторон.

В целом нормы поведения японцев исходят не из юридических оснований, а скорее из сложившихся психологических установок. Исследования и жизненные наблюдения показывают, что правовые нормы Запада все больше прокладывают пути в японскую культуру, однако вряд ли японцы откажутся от своих взглядов на право и закон. Слишком глубоко эти взгляды врезались в национальную психологию. Они глубоко вросли в систему японской этики.

Этические нормы. Японская этика представляет собою синтез древнейших воззрений, идеалов конфуцианства, буддизма и в известной степени христианства. Этот синтез отражается в японском общественном сознании в виде специфической доктрины до (Пути), в некотором смысле идентичном дао. По японским понятиям, истинный Путь выражается в любви к родителям, уважении к старшим, соблюдении цепи ритуалов. Согласно японской традиции Путь находится у человека под рукой, его не надо искать па расстоянии.

Такое понимание Пути унаследовано японцами из знаменитых поучений Конфуция в книге "Беседы и суждения" ("Луньюй"), где он наставляет своих приверженцев: "Направь свою волю па достижение нравильпого пути, придерживайся [принципов] морали, [поступай] в соответствии с человеколюбием" [71, т. 1, с. 153], "Того, кто не стремится [к достижению знания], не следует направлять [на правильный путь]" [71, т. 1, с. 154], "Благородный муж думает о правильном пути и не думает о еде" [71, т. 1, с. 168]. Сама идея "Пути" восходит к дао, т. е. к началу всего земного и неземного, как это трактуется в "Дао дэ цзин". Японские философы и правители всех времен всегда старались идеи дао воплотить в понятных народу формулировках.

Долгое время пользовалась авторитетом формулировка Пути, как она была выражена императором Муцухито в рескрипте 1890 г. по вопросам просвещения: "Добронравие наших подданных, из поколения в поколение проявляющееся в лояльности и благочестии и в гармоническом сотрудничестве, способствовало долговечности нашей родины. Вот основные начала воспитания для наших подданных: будьте преданы вашим родным, как мужья и жены, и верны вашим друзьям; пусть поведение ваше будет вежливо и воздержанно; любите ближних, как самих себя; будьте прилежны в своих занятиях и следуйте каждый своему призванию; развивайте ваши умственные способности и воспитывайте в себе нравственные качества; содействуйте общественному благу и служите интересам общества; всегда оказывайте строгое повиновение Конституции и законам нашей Империи; развивайте свой патриотизм и свое мужество, и этим оказывайте нам поддержку в возвеличении и сохранении славы и благоденствия пашей Империи, одновечной с небесами и землею" [141, с. 7].

Регулирующая сила этических норм не исчезает в пучине социальных потрясений. Это связано с тем, что своими корнями этические нормы глубоко уходят в национальную психологию. Они проявляются в национальном самосозпании, национальном чувстве, чертах национального характера. Этические нормы в Японии выросли и окрепли на пяти постоянствах. Этими постоянствами являются человечность, долг, благонравие, мудрость, верность. Сущность их раскрыта в "Беседах и суждениях" Конфуция.

Человечность - дзин - в широком смысле слова - это милосердие ко всему живому. Оно означает, что все долж-пы щадить живые существа, думать о них, мягко обращаться с ними. Человечность - это конфуцианское ай-суру (любить с весельем) и буддийское дзихи (любить с грустью, проявлять милосердие). Первейшим элементом человеколюбия считается послушание родителям. Отсюда ги - чувство долга, т. е. поведение согласно норме должного. Именно с должным связано постоянство ри - благонравие, означающее уважение и почитание высших и снисхо-дительпость к низшим. Согласпо ри никто не должен гордиться, превозноситься, выставлять своих заслуг, каждый должен быть деликатен. Одно из пяти постоянств - ти - мудрость, которая предполагает также добро и справедливость. Верность - син - это путь искренности, открытый и прямой.

Названные "пять постояпств" пронизывают пять отношений, т. е. пять видов человеческих связей: между родителями и детьми, между господином и слугой, между супругами, между братьями, между друзьями.

Родители и дети должны жить в глубокой дружбе. Отец, строго воспитывая ребенка, улучшает его характер, учит его разным искусствам, заботится о нем. Мать нежно печется о детях, следит, чтобы они не сердились на отца за строгость и дурно о нем пе думали. Дети почитают и уважают родителей, не противятся их воле, но огорчают их. Хотя бы родители были и неправы, дети не могут сердиться на них, они все равно должны им угождать. При-емпые дети воспитываются на точно таких же основах. Таков закон взаимоотношений отца, матери и детей.

Закон господина и слуги нормирует отношения по вертикали. Слуга (вассал), исполняя службу, не ставит это себе в особую заслугу. С признательностью получает он от господина средства к жизни, с признательностью он должен быть готов жертвовать для господина даже своей жизнью. Господин заботится о слугах, слуги относятся к господину с величайшим почтением. Слуга радеет о пользе господина не с виду только, он беззаветно служит ему, заботится со всей искренностью. Таков закон отношений между господином и слугой. Па добродетелях этого закона выросла мораль самураев.

Закоп супругов упорядочивает отношения между мужем и женой: муж печется о делах вне дома, жена же дома заботится о детях и хлопочет по хозяйству.

Муж вразумляет жену, направляет ее по своему разумению. Жена почитает и уважает мужа, внимательно заботится о пище, одежде и прочих домашних делах. Она не ревнует мужа и не завидует ему, знает одного мужа и с посторонними мужчинами не допускает вольностей. Как бы дурпо муж ни обращался с пей, она пе обижается.

Старшие братья главенствуют во всех делах, руководят младшими и заботятся о них. Младшие братья, повинуясь и не прекословя, должны относиться к старшим в высшей степени почтительно, во всех делах оставаясь под их началом. Если даже обращение старшего брата дурпо, младший все равно почитает его: в послушании состоит доброе поведение младшего брата. Старшие и младшие сестры, относятся друг к другу по таким же правилам. В этом состоит закон братьев и сестер.

Правда, по Гражданскому кодексу 1948 г. положение старшего брата как наследника уже не гарантируется законом. Согласно кодексу все члены семьи имеют равные нрава на наследование имущества. Однако обычаи делают свое дело. Неписаные нормы традиции все же дают старшему брату большие преимущества. Особенно сильно это сказывается в сельской местности.

Закон отношений с друзьями предусматривает полную искренность, доверие. Если товарищ совершил дурной поступок, ему делают нелицеприятное внушение. Во всех случаях друзья должны избегать лжи и лицемерия. Оли друг друга пе стесняются, знают друг о друге все. Когда в отношениях с друзьями исчезает искренность, когда за нелицеприятные советы начинают сердиться,- надо, постепенно удаляясь, прекращать отношения. Все сказанное относится и к коллегам по службе. В этом проявляется закон друзей.

Конфуцианский закон "пяти постоянств" и правила пяти отношений, настойчиво внедрявшиеся в систему поведения японцев, оставили в психологии парода глубокий след, отложившись в виде специфических установок межличностных отношений. Среди них особое место занимает чувство взаимной обязанности, любви и благодарности, по-японски означает он.

Он - это чувство к родителям, которые вырастили и выкормили их, к учителю, который научил читать и писать, и т. п. О человеке, лишенном он, говорят: "Оп-о ада-дэ каэсу" ("Отплатил злом за добро"). Содержанием он является взаимопомощь, сотрудничество, оказание любезности, материальная выручка, взаимовнимание и т. д. Нормы он присутствуют в различных формах общения и относятся к сфере деятельности практически всех прослоек японского общества. В паше время действие он несколько ослаблепо в среде интеллигенции. Скептическое отношение к он бытует и среди молодежи, которая считает его пережитком феодализма. Основпая критика здесь направлена на то, что в он чувство благодарности, предполагающее искренность, может диктоваться и стремлением к выгоде.

Критики считают, что, действуя по шаблонам он, человек сдерживает свою инициативу, связывает ее мелочными реверансами и обременительными обязательствами. За всем этим, по их мнению, стоят утилитарные стремлепия. И поскольку осуществление он, считают они, доставляет людям много хлопот, оно постепенно уходит в прошлое. Однако нужно сказать, что рано еще сбрасывать со счетов регулирующую функцию он.

Хотя добродетели он имеют сферой главным образом межличностные отношения, влияние их со временем стало простираться также на область экономики и сферы власти.

Примером действия он в экопомике могут служить необычные для капиталистического мира отношения между крупными и мелкими фирмами. Скажем, в свое время мелкая фирма обеспечивала крупной бесперебойную поставку каких-то товаров. Но вот она попала в беду и разоряется. Круппая фирма, в соответствии с он, чувствует необходимость пойти навстречу мелкой и предпринимает шаги для спасения младшего партнера. Здесь сказывается действие этического "закона отпошений с друзьями". Однако нередко в подобных случаях он не совсем бескорыстно. В таком случае о крупной фирме говорят: "Он-о ки-сэру" (прикрывается он), т. е. своей помощью мелкой фирме ставит ее в положение вечного должника.

В сфере власти дает себя знать закон отношений между господином и слугой. Согласно этому закону издавна в Японии культивировалось раболепие и активной стороной в этих отношениях всегда выступал нижестоящий. Вышестоящему же вменялось в обязанность принимать дань уважения. Естественно, такое одностороннее почитание личности вносило в отношения оттенок деспотизма, что в своей основе противоречило этическим нормам японской культуры. Не случайно поэтому в сферу власти вплеталась добродетель он, которая гумапизировала отношения "господин - слуга" (вышестоящий - нижестоящий).

Активное вовлечение он в отношения по вертикали довольно благоприятно сказывается в Японии на системе управления, поскольку сглаживает возникающие в общении начальника с подчиненным конфликты. Концепция он предписывает начальнику быть с подчиненным любезным, внимательным и даже почтительным. Он здесь осуществляет буферную фупкцию. Подчиненный, столкнувшись с гуманностью шефа, умеряет свое недовольство даже в острых ситуациях. Известную роль во всех этих отношениях, а также в иных сферах поведения играют моральные припципы хадзи и цуми.

Хадзи может быть понято как скромность, стеснительность, стыдливость. Содержанием хадзи пропитывается вся жизнь японца. Говорят, что абсолютное большинство японцев придерживается принципа хадзи, что придает их поведению тон порядочности. Если же японец совершает явно не добропорядочные действия, ставит в неудобное положение другого, говорит неправду, нарушает установленные порядки и т. п., он переживает чувство цуми (чувство вины).

Обычаи. Рассмотренные выше три типа норм (гири, правовые и этические нормы) регулируют систему человеческих отношений. От этих норм зависит оценка личности другими людьми и наложение санкций за несоблюдение строго очерченных правил поведения. Наряду с ними в Японии действуют и другие нормы - это нормы обыденной культуры, обычаи.

Обычаи накладывают печать на все стороны существования японцев. Ими пропитана история нации и жизнь любого индивида, они проявляются внутри японского образа жизни, в праздники и в будни. Как японец начинает свой Новый год?

Новый год воспринимается японцами в виде кэдзимэ, т. е. психологической грапицы, разделяющей два периода жизни,- старый, уже прожитый, и новый, нарождающийся. К наступающему новому году все старые проблемы считаются обычно решенными, а о повых стараются не думать. Получается, что людям нечего делать, некуда спешить: школы и учреждения прерывают свою деятельность, магазины закрываются. Наступает самый безмятежный период времени.

Все дома и городские квартиры прибираются, у парадных дверей устраивают кадо-мацу (ворота из трех бамбуковых палок, украшенные сосновыми ветками). На воротах вешается симэнава - веревка из соломы с вплетенными бумажными полосками. Внутри дома в токонома помещают деревянную подставку с лепешками из риса, устрицами, морскими водорослями, сушеными сардинами и японскими сливами. В каждой комнате развешивают со-ломенные украшения. Все эти украшения вывешиваются и выставляются до 30 декабря и не убираются до 7 января.

В эти дни японцы ходят друг к другу в гости. Три первых дня в каждом доме пьют сладкое сакэ, едят рисовый суп с овощами и молятся о хорошем здоровье. У входа в дом выставляются подносы для визитных карточек, в которые соседи, знакомые и друзья вписывают примерно такие приветствия: "Благодарю Вас за доброе ко мне в этом году отношение. Надеюсь па Вашу поддержку и в новом году". Широко распространены и различные устные приветствия. Новогодние визиты обычно наносят старшим или родственникам. При этом часто вручаются подарки, называемые отосидама.

Второе января у японцев знаменует пачало обычной жизни в новом году. В этот день все происходит в первый раз: уборка, работа, развлечения. Первый сон в новом году называют хацуюмэ. На ночь, как и в старину, многие японцы кладут под подушку рисунки с лодками, нагруженными драгоценностями. Говорят, что это приносит счастье. На седьмой день утром едят рисовую кашу, приготовленную с семью видами трав и овощей. В старой Японии были уверены, что это изгоняет злых духов. Сейчас можно использовать любые овощи, а раньше употребляли только петрушку (сэри), траву мокричник (хакобэ), пастушью сумку (надзуна), глухую крапиву {хотокэнод-за), репу (судзуна), редьку дайкон (судзусиро) и сушеницу (хахакогуса). Раньше этот день отмечали в семьях с большой торжественностью. Нарезать приправу к рисовой каше доверялось только хозяину, домочадцы лишь с благоговением наблюдали за этой процедурой. Сейчас такой ритуал уже редкость, хотя знаменательно, что он все же еше соблюдается.

В течение января в Японии отмечают еще некоторые дни, и в этом участвует и взрослое население и дети. Так, утром 11 января японцы едят круглые рисовые лепешки кагамимоти (букв, "приношение в храм"), которые возлагаются на домашний алтарь в кануп пового года и сначала служат как украшения. 15 января едят кашу из красной фасоли (адзукигаю). Считается, что это помогает против злых духов. Раньше в аристократических кругах Японии имел распространение обычай 18 января читать стихи в присутствии императора. Каждый год император пазывал тему для стихов, и в этот день подготовленные на эту тему стихи зачитывались на вечере, куда приглашения рассылались по специальному списку.

Имеются ритуальные события и в феврале. Сейчас чаще в деревне, реже в городах, в храме бога урожая отмечается праздник знака лошади. В этот период обычпо готовятся к весенним работам, поэтому считается, что воз-величивапие лошади - залог хорошего урожая.

На 3-е или 4-е февраля обычно приходится "переход от зимы к весне". В ночь на этот день в каждом доме или в храме проводится церемония изгнания злых духов, которая сопровождается разбрасыванием бобов (в Японии говорят: "Бросай бобы в глаза дьяволу"). При этой церемонии выкрикивают ритуальную фразу: "Счастье в дом, злой дух вон!". Со словами "счастье в дом" бобы бросают от двери внутрь дома, а со словами "злой дух вон" - из двери наружу. Говорят, что если подобрать и съесть такое количество бобов, которое бы равнялось количеству прожитых лет, то непременно придет счастье.

В марте (3-го числа) японцы отмечают праздпик кукол. Еще в январе в токонома ставят пятиярусную подставку, покрытую красной накидкой. Каждый ярус заставляют миниатюрными фигурками. Раньше на верхний ярус ставили фигурки императора и императрицы, справа помещали апельсиновое дерево, а слева вишневое. Ниже размещались фигурки придворных дам, пяти музыкантов, министров и слуг. Сюда же ставили игрушечную мебель и миниатюрные домашние вещи. Возле подставки отводили место для сакэ, рисовых лепешек, разноцветных сушеных бобов, различных лакомств и цветов. В наши дни на подставку помещают имеющиеся в доме игрушки. В этот день распорядительницами всего этого богатства являются девочки.

Во время весеннего равноденствия, которое начинается в Японии 18 или 19 марта и длится до 24-25 марта, проводятся специальные церемонии в каждом храме. Они имеют буддийскую основу. В эти дни люди идут на могилы предков, чтобы почтить их память. В средний день недели, когда уравнивается продолжительность дпя и ночи, состоится празднество в императорском дворце. В этот день в семьях к столу подают охаги (колобок из вареного риса, покрытый сладкой пастой из соевых бобов) и гомо-кудзуси (суси, приправленные уксусом).

Восьмого апреля японцы отмечают день рождения Будды. В этот день в храмах ставят миниатюрную модель храма, впутри которого помещают еще более миниатюрную фигурку Гаутама. Сооружение украшают цветами. Прихожане льют сладкий чай на голову Гаутама, а затем берут с собой домой немного этого чаю.

Май ассоциируется в Японии с праздником мальчиков. В пятый день пятого месяца у дома, где есть мальчики, па шестах вывешиваются надувные карпы. Согласно японским легендам, рыба-карп отличается особым характером и силой, она может плыть против мощного течепия и даже преодолевать водопады, а ведь мальчики должны быть сильными, ловкими и выносливыми. По этой же аналогии внутри дома на специальных подставках расставляют кукол-воинов в шлемах и доспехах. Около кукол кладут ка-сива-моти (рисовые лепешки с фасолевой начинкой, завернутые в дубовый лист) и тимаки (рисовый колобок, завернутый в бамбуковый лист). В этот день принимается ванна с цветами ириса сёбу. Эти цветы выбираются также и для букетов. Сёбу в Японии символизируют боевой дух.

Летом каждый метр морского пляжа заполняется людьми. Летом японцы отмечают праздник Танабата (праздник Ткачихи). Седьмого числа седьмого месяца по лунному календарю повсюду в Японии проводятся красочные шествия. Японцы одеваются в легкие кимоно и несут в руках хлысты с полосками бумаги, на которых пишут различные пожелания. В деревне в этот день такие полоски вывешиваются на дверях и карнизах домов. На утро следующего дня эти полоски снимают и бросают в реку или море. Сначала праздник Танабата был связан с поклонением богине ткачества. Позднее этот праздник стали связывать с легендой о двух влюбленных звездах: Сокудзи, или Танабатацумэ (Вега), и Конгю (Альтаир). Согласно легенде к востоку от Млечного Пути жила небесная фея Ткачиха. Круглый год она трудилась, ткала из облачпой нити небесные одеяния. Богине Синванму стало жаль ее, одинокую, и она отдала ее в жены Пастуху, который жил к западу от Млечного Пути. Выйдя замуж, Ткачиха перестала заниматься своим делом, т. е. ткать. Богиня рассердилась, велела ей вернуться на прежнее место и впредь видеться с мужем один раз в год па мосту, перекинутом через Млечный Путь сороками. Этот день символически обозначает любовное свидание.

В середине июля в Японии отмечается праздник Бон - День поминовения умерших. В ночь па 13 число седьмого месяца по лунному календарю в домах зажигают огонь, приглашающий души предков в гости. В последующие два дня па буддийский алтарь кладут свежие овощи и фрукты, вывешивают фонари, как бы развлекая невидимых пришельцев. В ночь на 16 июля вновь зажигают огонь для сопровождения душ предков в обратный путь, а жерт-вепные продукты укладывают в миниатюрные суденышки, которые на следующий день спускают на море или в реку.

Во время праздника Бон 15 июля отмечается день середины года Тюгэн. В этот день принято обмениваться подарками. В июле - августе имеются дни, когда полагается есть унаги (японский угорь). Это якобы предохраняет от различных летних недомоганий. Многим уже трудно поверить в целительные свойства угрей, тем не менее считается очень желательным приготовить угрей для этого случая.

В сентябре отмечается праздник полнолупия. По лунному календарю полная луна в середине осени появляется вечером 15 августа (примерпо 10 сентября). В это время при луппом свете живописно расставляются па подставке свежесваренный картофель, яблоки, запеченные в тесте, осенние съедобпые травы. Люди любуются луной и угощаются. Такое же празднование бывает и 13 октября. Считается, что если человек принимал участие в любовании лупой в сентябре, то он обязан это сделать и в октябре, иначе про него скажут, что он "слишком односторо-нен".

В ноябре отмечается праздник сити-го-сан (семь-пять-три). 15 ноября мальчиков трех и пяти лет и девочек трех и семи лет одевают в лучшие платья и ведут в храм, где произносятся благодарственные молитвы. Детям покупают пакеты с леденцами, которые они раздают друзьям и родственникам (07).

В декабре японцы щедро обмениваются подарками о-сэйбо (подарок в ознаменование конца года). Опи отмечают наступление зимы. Погода зимой в зависимости от района бывает различной - от морозов до легких заморозков. Японцы любуются природой и в этом сезоне. Когда же выпадает снег, любуются снегом. В холодную пору японцы любят собираться вокруг стола с котацу (жаровней, вмонтированной в пол под столом и прикрываемой сверху одеялом, под которое сидящие помещают ноги). При этом они угощаются различными напитками и ку-шапьями.

Чтобы описать все японские обычаи, нужна специальная и объемистая книга. Наша задача - показать обычай в качестве одной из социальных норм поведения японцев.

Как мы видим, регулирующая функция обычая проявляется в том, что люди вовлекаются в характерную для каждого случая деятельность, и в этой деятельности они усваивают определенные нормы поведения, ритуалы культуры. К подобного рода ритуалам следует отнести также ритуалы, связанные с визитами и обменом подарками.

Процедура визитов в Японии имеет существенные особенности. Дверь в японский дом открывается в гэнкан (парадный вход, специальная пристройка, холл, вестибюль). Здесь гости всегда выражают извинения по поводу того, что своим визитом побеспокоили хозяйку, а та, в свою очередь, высказывает сожаление относительно своего скромного приема гостей. Затем идут всякого рода ритуальные высказывания, имеющие слабое отношение к цели визита, но представляющие в Японии обязательную порму приветствия. И только после такой продолжительной подготовки хозяйка говорит: "О-агари кудасай" ("Заходите, пожалуйста!"). Тут происходит еще одно действие - все приходящие снимают обувь и надевают мягкие домашпие шлепанцы суриппа. Это простое, казалось бы, действие превращено в Японии в своеобразный психологический и эстетический акт. Сама процедура переживается японцами как преодоление психологической границы (японцы называют это кэдзимэ), проводящей барьер между внешним миром и интимной атмосферой домашнего очага. Переступив этот барьер, посетители, в частности гости, как бы забывают о прошлом, о том, что было за этим барьером, и вовлекаются в совершенно иную атмосферу. Оставленная в гэнкане обувь может многое рассказать о своих владельцах.

Обувь в Японии довольно практична, она хорошо смотрится и, можно сказать, вполне гармонирует со всем, что окружает японца в его повседневной жизни. Вместе с тем обувь мпогое говорит о своем владельце. Столетие назад японская обувь была, как правило, деревянной с матерчатыми ремешками (гэта). Несмотря па явпую стандартизацию, она и тогда имела свои различия. И сегодня гэта могут указывать па социальное положение или род занятий владельца. Внимательный глаз заметит различие между строго четырехугольными гэта (каку гэта), которые надевают, как правило, мужчины средних лет, и гэта с закругленными углами, используемыми престарелыми мужчинами или священнослужителями. Некоторые даже могут отличить номэри гэта (гэга с наклоном вперед), которые пользуются популярностью у актеров. Женские гэта четко указывают на возраст их обладательницы. Правда, сейчас с деловой одеждой большинство женщин предпочитает носить мягкие с матерчатой стелькой сандалии (дзори).

Японская обувь, как индикатор социального положения и профессии человека, исполняет вполне определенную регулирующую фупкцию. Например, владельцы уютных японских гостиниц тщательно рассматривают обувь гостя, чтобы определить, какая комната в гостинице будет более полно соответствовать его наклонностям.

Нигде люди так часто не меняют обувь, как в Японии: на улице, например, японец носит гэта или дзори, когда входит в дом, надевает мягкие суриппа, по если он направляется в туалет, то пользуется специальными шлепанцами.

Непременным атрибутом японского образа жизни является обмен подарками. Ритуал такого обмена весьма своеобразен. Обычно обмениваются чем-то осязаемо-материальным - это продукты питания, напитки, деньги, иногда обмениваются визитными карточками. При этом обычно то, что дается, возвращается в том же эквиваленте, естественно, не обязательно в той же форме. Бывает так, что тарелка, на которой однажды доставлялся кому-то кусок пирожного, может быть возвращена владельцу с другими сладостями, с листами писчей бумаги (ханси), с чем-либо еще.

Своего рода обмен можно усмотреть и в процедуре свадьбы в Японии.

Невеста "обменивает" свою фамилию и свой социальный статус: опа переходит, можно сказать, в подчинение свекрови и мужа. Родным невесты передается набор из пяти, семи или девяти специальных конвертов (юино). В один из этих конвертов вкладываются деньги для погашения расходов на свадьбу. Другие, которые в старые времена наполняли ритуальными продуктами, например сушеным кальмаром и т. д., теперь остаются пустыми. Они символизируют пожелание долгой супружеской жизни, счастья, благополучия, хорошего потомства. Иногда в конверт кладут список расходов, связанных с проведением свадьбы или с устройством быта молодых, которые берут на себя родители жениха.

Во время церемонии жених и невеста троекратно обмениваются чашечками сакэ, что символизирует прочный союз. Западная культура привнесла в Японию ритуал обмена обручальными кольцами.

Ритуалы обмена, как и другие процедуры поведения, выступающие в функции социальных норм, формируют японский образ мыслей и характер взаимных отношений, это отражается в специфике таких понятий, как "их" и "наше".

В японском языке "паше" - ути-но буквально означает "то, что принадлежит своему дому", под которым подразумевается семья, школа, место работы, часто нация в целом. "Их" выражается словом сото-но или ёосо-но, буквально - постороннее, внешний мир: это другие люди, другая школа, другая фирма, другая нация. Различия между тем, что является японским, а что не японским, всегда палицо. Для этого используются даже специальные слова. Например, одежду западного стиля называют ёфуку, а японского стиля - кимо-но. Костюмы, брюки, женские платья в магазинах демонстрируются на западных моделях манекенов, а кимоно - на японских.

Иностранная пища редко подается в посуде японского стиля. Рис, являющийся составной частью почти всех японских блюд, называемый гохан (08), подают в специальных чашках и едят палочками хаси. Если же рис готовится па западный манер, то его называют райсу (от англ. rice), подают в тарелках и едят ложкой. При написании заимствованные из западных языков слова, даже те, которые употребляются в Японии в течение веков (подобно словам "хлеб" и "рюмка"), обозначаются совершенно иначе, чем чисто японские слова. Для написания слов иностранного происхождения всегда применяется слоговая азбука катакана. Вместе с тем различия между "мы, японцы" и "они", т. е. не японцы, для иностранца стараются смягчить. Вновь прибывшего в Японию расхваливают за то, как он проворно справляется с палочками для еды, хаси, за его восторженные отзывы о японской пище, за его неуверенные попытки говорить по-японски. Встречая со стороны японцев такое обхождение, иностранец испытывает большое удовольствие. Однако стоит ему остаться в Японии, скажем, на десять или даже па двадцать лет, первоначальное чувство превращается у пего в сознание того, что он все еще пришелец, аутсайдер. И после двадцати лет все еще остается: "Как хорошо вы владеете хаси!", "Как превосходно вы сидите на японских подушках!" Но эти похвалы только напоминают иностранцу о том, что он никогда не сможет стать в Японии своим.

Бусидо (букв, "путь воина") представляет собою учение о рыцарском поведении. Бусидо - это, с одной стороны, моральный кодекс самураев, а с другой - изначальный дух японской нации, превратившийся со временем в традицию.

Необходимо заметить, что бусидо как кодекс самураев никогда не систематизировали ни в учебпиках, ни в сводах правил или законов. Тем не менее влияние бусидо в японской жизни от этого не уменьшилось, оно довольно прочно укоренилось в сердцах японцев. Не отошла в прошлое идея бусидо и сегодня.

Еще задолго до того как бусидо стало кодексом самураев, его основные установки бытовали в японском пароде. Отражение главных идей бусидо мы находим в кпиге "Хагакурэ".

Название "Хагакурэ" буквально означает "скрытый под листьями".

Скрытый под листьями понималось как откровение, доступное только тем, кто может попять тайный смысл учения. Так стали называть книгу воина. Говорят, что название взято из стихотворений Сайге, бонзы-отшельника:

 

При виде цветка, который живет, укрывшись, под листьями,

Я испытываю такое чувство, словпо вижу свою тайную любовь.

 

Хагакурэ-пи тиритодомарэру хана поми дзо,

Синоби си хито-ни оу кокоти суру.

 

Большинство изречепий, собранных в "Хагакурэ", приписывается самураю Ямамото Цунэтомо, ушедшему из жизпи в доказательство предапности и любви к умершему господину. "Хагакурэ" известно и под названием "Набэси-ма ропго", т. е. "Афоризмы Набэсима" - правителя провинции Хидзэн на о-ве Кюсю. В японских легендах говорится: "Правители клала Набэсима отличались умом и проницательностью. В этом отношении они могут считаться образцом. Необыкновепное счастье рода Набэсима можно объяснить только божественным благоволением, которое он снискал за благочестие и добродетель своих предков" [144]. Говорят, что самураи из провипции Хидзэн не отличались роскошью доспехов, золото не блестело на эфесах их мечей, зато всем были хорошо известны их верность и мужество.

К назвапию "Хагакурэ" часто присоединяют термин "бусидо", и тогда все вместе японцами воспринимается как "Книга воина". В этой книге излагается идея служе-пия и верности самурая своему господину. Сначала это относилось только к вазимоотношениям между местными феодалами и их вассалами. Феодал в те времена распространял свою власть обычно на три-четыре провинции, а нередко па несколько округов. Но постепенно идеи "Хагакурэ" внедрились в умы всей нации. Эти идеи оказались доминирующими в предвоенной Японии как противодействие усилению чужеземного влияния и нашли приверженцев в среде участников движения за возврат к почитанию местных национальных святынь.

Из истории известно, что самураи появились как вооруженная дружина местпых феодалов. Они происходили из среды крестьян и служилых людей. На первых порах это были довольно неотесанные люди. От них требовалась только слепая верность господину и смелость в бою. Одпако со временем этого оказалось мало. Когда военное дело стало профессиональным запятием, продвижение по служебной лестнице потребовало знания китайского языка и письменности. Постепенно самураи приобщались к слож-пой системе средневековой культуры. В религиозном отно-шении их привлекла секта буддизма дзэн, в которой опи увидели возможность самосовершенствования.

Хагакурэ, отразив взаимоотношения между господином и подданным, стала основой института самураев, пышно развернувшегося в период режима Токугава (1600-1868). В истории Японии большую роль сыграла такая черта характера самураев, как страстная жажда зпаний, которая толкала самураев на подвиги. Когда XVII век поставил перед Японией проблемы духовного порядка, самураи бросились штудировать китайских философов и моралистов. Когда в двери Японии постучался XIX век со своим техническим прогрессом, самураи стали во главе торгово-промышленных предприятий, сделались политиками и создали публицистику. Самураи были сотканы из нациопального честолюбия, их всегда обуревала страсть поставить Японию впереди всех. Вот где главным образом кроются истоки неистощимой японской энергии. Исходпый импульс к раскрытию этой энергии был задан составителями "Хагакурэ".

В "Хагакурэ" четко прослеживается вполне определенная тематика: честь, смерть, доблесть, преданность господину, самосовершенствование.

Красной питью в "Хагакурэ" проходит идея смерти. Многие исследователи характеризуют эту идею как презрение к смерти, нам же думается, что это есть презрение к жизни. Когда воин, поучает "Хагакурэ", будет постоянно думать о том, как достойно умереть, его жизненный путь будет прям и прост. В ситуациях опасности он тогда не будет думать о том, как спасти свою жизнь, а станет неуклонно стремиться к тому, чтобы броситься в гущу врагов и встретить смерть с улыбкой. "Хагакурэ" воспитывает у воипа презрение к человеку, который не добился поставленной цели и продолжает жить.

Рядом с идеей смерти в "Хагакурэ" стоит доблесть. Как следует из описания боевых подвигов самураев Набэ-сима, доблесть должна быть в натуре любого воина. Высшей доблестью самурая, как следует из "Хагакурэ", является преданность господину. Не будь беспрекословной преданности, считали составители этой книги, не было бы пикаких других добродетелей. На преданности господину в Японии воспитались многие поколения людей. Предан-ность, как и все другие добродетели, основана на чувстве чести.

Хагакурэ поучает: "Вы можете потерять свою жизнь, но честь - пикогда". Воинов призывали строго хранить свое "доброе имя". Слово самурая ценилось без всяких нисьмеппых гарантий. Самураи не давали никаких клятв - это считалось унижением их чести. Такое понимание чести сказалось на основном словарном фонде японского языка. Нитобэ Ипадзо считает, что в японском языке пет слова "ложь"; слово усо употребляется как отрицание правдивости (макото) или факта (хонто) (цит. по [140, с. 34]). .

Согласно "Хагакурэ", честь не приходит к воину как дар неба, это чувство надо воспитать, а для этого надо работать над собой. В связи с этим "Хагакурэ" дает вполне определенные советы, как воспитывать в себе нужные качества. Самурай обязан был самосовершенствоваться, закалять дух и тело. Военный человек, поучает "Хагакурэ", никогда не должен обнаруживать свои внутренние переживания. Его личные потребности должны быть максимально урезаны. На людях же он должен появляться в приличном виде, поддерживая честь своего господина.

Книга "Хагакурэ" состоит из одиннадцати частей, поделенных на 130 небольших разделов (09). Большую часть книги занимают рассуждения самурая Цунэмото. Они перемежаются повествованиями о различных событиях или описаниями добродетелей правителей клана Набэсима. Эти рассуждения, повествования и описания считаются эталоном самурайской чести, совести, долга, мудрости. Скрытый смысл всего этого составляет психологию бусидо.

Корни бусидо следует искать в догмах конфуцианства, буддизма и синтоизма. Конфуцианство является морально-этической основой бусидо. Буддизм воспитал у последователей бусидо равнодушие к смерти. Однако подлинное основание бусидо покоится на синтоистских культах природы и предков, взрастивших у японцев особое чувство принадлежности к японской нации.

Конфуцианство закрепило в кодексе бусидо прежде всего "верность долгу". Любой "благородный муж", утверждал Конфуций (в его понимании "благородный муж" - это нравственно полноценный человек), должен в своем поведении руководствоваться чувством долга. Эта нравственная норма трактовалась конфуцианцами но про-сто как выполнение обязанностей, а значительно шире. "Благородный муж,- поучал Конфуций,- ко всему подходит в соответствии с долгом; совершает поступки, основываясь па ритуале, в словах скромен, в поступках правдив" [71, ч. 1, с. 167]. Чувство долга тесно увязывалось конфуцианцами с честью, понимаемой как моральное право на уважение и общественное признание.

В кодексе бусидо долг и честь предписывают соблюдать верность, благородство, мужество. В этом сказалось влияние известного изречения Конфуция: "Видеть то, осуществление чего требует долг, и не сделать есть отсутствие мужества" [71, ч. 1, с. 145]. Конфуцианство соединялось с синтоистской моралью.

Мораль синтоизма в том, чтобы познать самого себя, заглянуть в глубь своей души и ощутить божество (ками), которое там якобы живет. Согласно синтоизму, человеку надо слушаться веления этого божества, ибо оно представляет собой зов родителей и всех предков от поколения к поколению. Своей жизнью, учит синтоизм, японец обязан предкам. Однако это только одна сторона дела. Синтоизм внушает японцу ощущение духа благоустроенности государства, охраняющего благополучие и безопасность людей. Только в таком государстве, согласно синтоизму, японца могут воспитать так, как должно; только в таком государстве могут быть вскормлены его дети. Поэтому, по синтоистским канонам, японец должен чтить повелителя-государя, от которого исходят мир, законы и порядок. Синтоизм внушает человеку троякую обязанность: к родителям, прародителям, императору. На этом основывается и буси-до. И хотя официальное отношение к императору изменилось, значение его как символа сохраняется.

Согласно синтоизму, личность японца - это хранилище божественного начала. Тело считается временно отданным человеческому Я, опо является как бы собственностью ками. Люди, говорят синтоисты, должны ухаживать за своим телом потому, что здоровое тело - источник духа и энергии, радость родителей. У синтоистов есть обычай, согласно которому умирающий в молодом возрасте просит прощения у родителей за свою раннюю смерть. Он должен говорить примерно так: "Простите меня, что я от вас ухожу, когда вы приближаетесь к старости. В ваши годы вы будете чувствовать мое отсутствие; я мог бы вознаградить вас за все то, что вы для мепя сделали, но я должен уйти - такова воля неба" [141, с. 245].

Бусидо учит японца заботиться о своем теле. Но не это главное. Бусидо требует от людей самоотвержения. Высшей похвалой для последователя бусидо всегда была идея "человек без собственного Я". Тот, кто стремился к уничтожению своего Я, рассматривался как существо высшего разряда. Приверженец бусидо должен был уяснить, что истинный долг человека заключается пе в собствеп-ном спасении. У него не может быть эгоистических видов на "награду Неба", его наградой является голос совести: "ты хороший и честный человек", "ты искоренил в себе себялюбие", "ты внедрил в свое сердце идею тэнин-хаи-ри", что означает чувство стыда и голос совести. Совесть, т. е. то понятие, которое обозначается в Японии словом копоти (одновременно и чувство, и ум, и доброе сердце), всегда считалась мерилом настоящей приверженности идеям бусидо.

Чтобы воспитать в себе дух бусидо, человек должен был многому учиться, по главное - терпеть и рисковать. Именно обучение терпению и готовности к риску было положено в оспову воспитания подрастающего поколения. Чтобы научиться переносить всякие лишения, мальчики ходили босиком по снегу, упражнялись в фехтовании и в стрельбе в цель, в полпочь отправлялись на кладбище, по целым ночам бодрствовали в состоянии "наготове", подвергались тяжелым и даже варварским испытаниям. Все это делалось для воспитания самообладания.

Самообладание - вот цель и средство самовоспитания японца. Если человек в сложной ситуации начинает выражать гпев и чрезмерно бушевать, то на него смотрят как на недостойного, и он сам вскоре понимает, что надо посмеяться над таким поведением, взять себя в руки и унять свои страсти. Если па пего нападет грусть, он должен прикрывать ее улыбкой, делать так, чтобы никто не догадывался об истинных переживаниях. Последнее уже дав-по способствовало тому, что многие иностранцы стали считать японцев слишком легкомысленными: у них де улыбка по поводу и без повода. Однако улыбка японца - результат целой исторической эпохи. Эта улыбка как бы венчает кодекс самурайского воспитания, она формирует такую черту национального характера, как вежливость в широком смысле этого слова.

Основная идея вежливости японца в том, чтобы быть всегда приятным в отношениях с другими. Это не та вежливость, которая подразумевает лишь хорошие манеры, благовоспитанную речь. Вежливость культуры бусидо должна идти рука об руку с более глубоким предписанием: "радуйся со счастливым и не показывай другим твоих слез".

Бусидо прежних времеп, утверждал японский писатель Кан Кикути накануне второй мировой войны, будучи "путем воина", стало путем всей нации. "Можпо смело сказать,- подчеркивал Кикути,- что все лица мужского пола в возрасте от 20 до 40 лет являются воинами" [79, с. 184].

Превратившись в традицию, бусидо и сегодня осуществляет в Японии регулирующую функцию. Бусидо - это среда, благодаря которой живо в Японии почитание предков. Дух бусидо во многом повелевает поведением японцев, и они сознательно, но еще в большей степени бессознательно, следуют за ним. То, что предписывает бусидо, не так-то просто смахнуть, отбросить, от этого вдруг нельзя отказаться. Корни бусидо сидят слишком глубоко.

Харакири. "Хара" - в буквальном смысле слова - живот, чрево (точнее, та его часть, что располагается ниже па пять сантиметров от пупка вправо и влево). В переносном же значении это слово обозначает душу, ум, характер, намерения, глубинные мысли - все то, что на Западе связывается с понятием "сердце".

В Японии со словом хара употребляется довольно много устойчивых оборотов речи: тот, кто полон решимости, привел в спокойное состояние свое хара (хара-о кимэру); кто сердится, у того хара поднимается кверху (хара-о татэру); кто говорит откровенпо, у того хара раскрыто,- "хара-кири". Ритуальное самоубийство путем вскрытия живота потому и назвали "харакири". Оно утвердилось в эпоху Хэйан (VIII-XII вв.) и сначала осуществлялось только самураями.

Слово "харакири" иностранцы употребляют с оттенком насмешливости, сами японцы склонны употреблять слово "сэппуку" или "каппуку".

Сэппуку буквально означает вспарывание живота. Если сэппуку назначалось как наказание, то говорили, что ви-новпый осознал свою випу, что равнозначно словам: "Я совершил пехороший поступок, мне стыдпо перед своей совестью, и я наказываю себя собственными руками". Иногда человек совершал сэппуку, не будучи виновным, что означало: "Я не виновен, по я хочу показать вам мою душу, чтобы вы сами могли судить об этом".

Как известпо, боль в животе перепосить очепь трудпо, поэтому вспороть себе живот означало нелегко уйти из жизни. Поэтому тот, кто совершал сэппуку, мог сказать: "Оповести, что я умер мужественно". У самураев смерть в бою и "смерть на циновке" (сэппуку совершалось на циновке) в одинаковой степени расценивалась как геройство.

Со второй половины XV в. до середины XVII в. в Японии практиковали сэппуку в случае смерти господина. В "Хагакурэ" помещен рассказ об одном таком случае. В нем рассказывается о том, как к Сукэдзаэмону - управителю владетельного князя Набэсима - посланцем князя было доставлено распоряжение сделать харакири из-за дурного поведения дочери, покрывшей бесчестием имя отца. Сукэдзаэмон в это время сидел за партией "го" (10). Узнав о распоряжении, Сукэдзаэмон попросил посланца подождать, пока он закончит партию, и пригласил его посмотреть за развитием игры. Когда партия была закончена, Сукэдзаэмон отошел в сторону и спокойно вспорол себе живот.

Восемнадцать самураев Сукэдзаэмона, не желая расставаться со своим господином, просили у посланца князя разрешения последовать за умершим господином, по посланец, испугавшись такого количества жертв, не соглашался. Тогда сын Сукэдзаэмона стал просить за них. "Если воин сказал, что он умрет,- говорил он,- бесполезно его останавливать. Пожалуйста, разрешите им сделать харакири". Разрешение было получено, и все восемнадцать вассалов Сукэдзаэмопа немедленно отправились вслед за своим господином на тот свет.

Когда умер сёгуп Иэмицу (1651 г.), харакири еще больше вошло в моду. Даже князья не щадили себя. Намереваясь лишить себя жизни, владетельный князь Утида Масанобу собрал гостей, чтобы выпить с ними по прощальной чарке сакэ. На пиршество собралось 50-60 человек. Около восьми часов вечера Масапобу прилег отдохнуть и просил разбудить себя в 10 часов. Он быстро заснул, а когда проснулся, уже было 12 часов ночи. "Что же вы меня не разбудили? - заворчал он.- Ведь я же просил". Продолжая ворчать, Масанобу уселся на циновку и вспорол себе живот.

Этот обычай, который называли дзюнси или ойбара (харакири вслед за смертью своего господина, главы рода), был запрещен законом в 1663 г., однако его долго не удавалось искоренить. Тогда власти пошли на крайность - они стали обезглавливать всех членов семей тех лиц, которые делали харакири после смерти своего господина. Это помогло. Однако подпольно этот обычай процветал еще долго. После кончины императора Муцухито, например, некоторые его приближенные и почитатели пренебрегли запретом и сделали харакири (среди них был генерал Ноги). По закону эти люди осуждались, а по нормам морали расценивались как национальные герои.

Процедура харакири, применяемая в качестве наказания, обставлялась особенно пышно. Акт харакири обычно совершался в резиденции господина. Для этого выбиралось ночное или вечернее время. Двор посыпали крупным песком, а место самого акта устилали тонкими циновками, которые покрывались белым полотном; поверх стелилось шерстяное покрывало красного цвета. Приговорен-пый, одетый в легкое кимоно, усаживался на приготовленное место в позу по-японски. К нему подходили два "секунданта", старший и младший. Младший становился за спиной приговоренного и вынимал из ножен меч. Осужденному па подносе подавали кинжал или короткий меч и помогали раздеться.

Сам акт харакири выполнялся разными способами. Вот один из них: кинжал берется в правую руку, вонзается в левый бок и горизонтально проводится нике пупка до правого бока; затем вертикально от диафрагмы до пересечения с горизонтальным порезом; если не наступает конец, то кинжал далее вонзается в горло. Известны и другие способы [140, с. 50]. С годами людей, способных соблюдать все детали процедуры, становилось все меньше и меньше. В связи с этим процедуру максимально упростили, и перед ее отмепой в период реставрации Мэйдзи она выглядела значительно проще: осужденный брал в руки подпесенпый ему на подносе кинжал, а "секундант", стоящий за его спиной, тут же сносил ему мечом голову. Рань-.ше в обязанности младшего "секунданта" входило прекращать мучения человека, вспоровшего себе живот. С течением времени этот "секундант" превратился в палача.

Харакири, как акт лишения себя жизни, со временем изжил себя в Японии. Однако духовная подоплека этой кровавой процедуры оставила глубокий шрам в психологии нации. Этот шрам все еще кровоточит.

О том, что дух бусидо продолжает витать над Японскими островами, говорят данные исследований Института математической статистики Японии по проблеме

Национальный характер. На вопрос: "Как вы расцениваете поступок 47 самураев периода Токугава, отомстивших за смерть своего господина?" - 29% из опрошенных ответили, что они этот поступок одобряют, 34% сказали, что это было правильно для того времени, и только 11% высказались критически. На вопрос: "Оправдываете ли вы действия человека, когда он совершает самоубийство в результате коллизии между моральным долгом и требо-вапием обстоятельств?" - 20% ответили утвердительно (по каждому вопросу опрашивалось 2254 человека) [224].

Однако в какой степени дух бусидо сохраняет значение сегодня? Какова его регулирующая сила?

Конечно, современный японец с иронией смотрит на наставления "Хагакурэ" и удивляется тому, что когда-то в его стране господствовал кодекс харакири. Тем не менее японец как-то воодушевляется, когда вокруг начинают обсуждать названные проблемы. Иначе и быть пе может: ведь это плоть и кровь японской нации, ее история.

Когда зарубежные историки дискутируют между собою по поводу бусидо, они подчеркивают в основном две стороны этого явления: догматы самурайской доблести и их проявление в японской культуре; специфическое отношение японцев к самоубийству. При этом нередко делаются довольно категоричные выводы, подобные таким, как "бусидо - это норма социальной жизпи японцев" или "японцы склонны к самоубийствам".

Мы не разделяем такой крайности. Тщательное изучение проблемы социальной регуляции в Японии показывает, что здесь имеются свои тонкости.

Согласно исследованиям Кадзуо Накамуры, накануне войны и в первые послевоенные годы Япония отличалась высоким уровнем самоубийств. В последующие годы число самоубийств идет на убыль, но остается еще довольно высоким. Так, в 1961 г. зарегистрировано 18 216 самоубийств, что составляет 20% от всех умерших. Тем не менее к этому времени по проценту самоубийств Япония занимала третье место в мире.

Обычно самоубийство в Японии совершается в одипоч-ку, вместе с тем в отличие от других страп здесь передко имеют место и групповые самоубийства. Так, в середине 50-х годов регистрировалось более 1200 таких случаев ежегодно. Довольно много групповых самоубийств происходит и в настоящее время. Среди них влюбленные неизменно занимают первое место.

Такие самоубийства называют в Японии синдаю (самоубийство по сговору) или дэайоси (романтическое самоубийство). Они возпикли накануне эпохи Эдо. К ним тесно примыкают различные виды кровавых торжественных клятв: вырывание ногтей, протыкание руки или ноги кинжалом, отрубание пальца и т. д. Самоубийства влюбленных совершались путем вскрытия вен, перерезывания горла, повешепия... Примерно в середине XVII в. эти виды самоубийств были поставлены под запрет, однако они не исчезли и поныне.

Э. Дюркгейм в своем трактате о самоубийствах утверждает, что каждая нация имеет свои способы лишения жизни. К. Накамура не подтверждает такую стойкость способов самоубийства в Японии. Согласно его данным, способы самоубийства меняются. В 60-х годах в Японии возросло количество самоубийств с помощью сильнодействующих ядов. Женщины часто используют кухонный газ, а мужчины - холодное и огнестрельное оружие.

Несмотря на тот факт, что Япония отличается большим процентом самоубийств, нельзя говорить о какой-то этнической предрасположенности японцев к самоубийству. Доказательств этому просто не существует.

По мнению Накамуры, самоубийства часто зависят от социального окружения, отношения религии и других со-циальпых институтов к сущности самоубийства. Дух бу-сидо, конечпо, сказал здесь свое слово. Однако регулирующая сила бусидо резче проявляется в поведении, связанном с демонстрацией своей национальной приверженности и верности долгу. Это хорошо просматривается на одной весьма примечательной истории.

В середине марта 1974 г. через три десятка лет после выхода Японии из войны па Филиппинах состоялась "капитуляция" одного из подразделений японской армии, воевавшей здесь до 1945 г. В живых остался лишь один - командир группы спецназначения подпоручик Онода. Об этом факте сообщалось во мпогих газетах мира. Японский журнал "Мантайм", рассказывая о "капитуляции" Опода, изумил читателей фактом необычно-обычного поведения своего соотечественника. Советский журналист Юрий Бандура подробно повествует об этом событии [31].

В конце 1944 г. командир подразделения войск специального назначения императорской армии майор Танигу-ти вызвал подпоручика Оноду и отдал ему следующий приказ:

- Вам надлежит укрыться в горах острова Лубанг. Ваша цель - террор, подрывная работа, сбор информации о противнике. Мы еще вернемся па Лубанг, и задача вашей группы - облегчить нам возвращение. Все ли ясно?

- Так точно!

- Тогда последнее. Приказ этот отдаю вам я. И никто другой, кроме меня самого, пе вправе его отменить.

Так подпоручик Онода оказался в джунглях небольшого филиппинского островка. Вместе с ним на выполнение задания были отправлены младший унтер-офицер Симада и рядовые первого класса Акацу и Коцука. Группа спецназначения начала собственную войну, затянувшуюся па годы и даже десятилетия.

Первым из четверки вышел из игры Акацу: весной 1951 г. он сдался в плен. Через три года - в мае 1954 г. в стычке с подразделением горных стрелков филиппинской армии был убит унтер Симада. А еще восемнадцать лет спустя в перестрелке с патрулем погиб Коцука. Командир группы пережил своих подчиненных. Для подпоручика Оноды война завершилась 10 марта 1974 г., через двадцать девять лет и три месяца после того, как он приступил к выполнению боевого задания майора Танигути.

Как же капитулировал Онода?

Март 1946 г. По чащобам Лубанга в сопровождении американских солдат бродит японец с мегафоном, оглашая вечнозеленые склоны гор вестью о полной капитуляции Японии. На его призыв прекратить сопротивление откликпулись четыре десятка пехотинцев, пе успевших эвакуироваться вовремя со своими частями. Онода остается в джунглях.

Май - июнь 1954 г. Япония направляет на Лубанг делегацию для спасения Онода и Коцуки. В составе группы - их родные и близкие. Три недели блуждапий по горам ничего не дают. Надорвав голоса в призывах сложить оружие и сдаться властям, делегаты пи с чем возвращаются в Японию. Май - декабрь 1959 г. Лубанг посещают одна за другой три группы с прежпим задапи-ем. С ними на остров приезжает родной брат подпоручика. Онода не только слышит обращенные к нему призывы, но и узнает брата. Тем не менее он продолжает "выполнять приказ". С ноября 1972 г. по апрель 1973 г. сюда вновь прибывают четыре поисковые группы. На сей раз в попытках извлечь его из филиппинских лесов принимает участие отец. Он бродит по горам Лубанга и выкрикивает строки классических японских трехстиший - хайку:

Сколько воспоминаний

Вы разбудили в душе моей,

О вишни старого сада!

Онода продолжал "войну".

Трудно сказать, как еще долго длилась бы эта "война" и чем в конце концов завершилась бы жизнь Онода, если бы он не "взял в плен" своего соотечественника - молодого туриста из Японии. В беседе с ним Опода категорически заявил земляку, что, пока отданный ему три десятка лет назад приказ пе будет отменен его прямым начальником, он, офицер императорской армии, будет продолжать свою войну.

Результатом этой беседы явилась еще одна спасательная экспедиция. В ее составе был бывший майор Тани-гути, тот самый, что отправил Онода на Лубанг. Поздпим мартовским вечером па одной из высот в джунглях Филиппин отставной майор зачитал стоявшему перед пим навытяжку с винтовкой у ноги подпоручику Опода приказ об отмене возложенного на пего боевого задания. Тридцатилетняя война офицера закончилась.

О том, как прочно укоренился в Онода дух бусидо, видно по его высказываниям перед телекамерой:

- Не сдавался, потому что обязан был действовать лишь по приказу прямого начальника... О гибели подчиненных не жалел. Возникло лишь желание отомстить за их смерть... О родителях не вспоминал. Полагал: раз они считают меня погибшим, значит, дух их возвышае

Бусидо - это историческое прошлое японского народа, которое не исчезает как дымка, а продолжает свой путь в сердцах поколений. Бусидо способно поднять массы па самые невероятные дела "во имя нации". Об этом нам печально напоминает драматическая история камикадзэ.

Во второй половине XIII в. Япония оказалась перед угрозой нашествия монголов. Внук Чингисхана Хубилай дважды (в 1274 и 1281 гг.) с армадой кораблей подходил к берегам Янопии, пытаясь покорить ее. Обе экспедиции оказались неудачными: сильнейшие тайфуны, возникшие во время высадки захватчиков па Японские острова, уничтожили большинство кораблей. Японские историки назвали эти тайфуны "камикадзэ", что значит "божественный ветер", давая попять, что за этим кроется божественная помощь японскому народу.

В конце второй мировой войны, когда Япония терпела поражение, японское командование именем камикадзэ назвало молодых людей-смертников, с помощью которых намеревалось переломить ход войны. Сначала это были пилоты-охотпики за американскими авианосцами, а потом "люди-лодки", "люди-мины", "люди-танки" и т. д. К концу войны в японских вооруженных силах действовали сотни подобного рода отрядов, некоторые имели в своем составе тысячу и более бойцов.

Основателем первых отрядов камикадзэ и их идейным вдохновителем был адмирал Описи, который осенью 1944 г. па Филиппинах сформировал эскадрилью "камикадзэ", состоящую из четырех подразделений, которым дали имена, заимствованные из поэмы средневекового самурая Норинага Мотоори - поэта периода Токугава. Адмирал Описи уверял, что любой боец из этих отрядов представлял себя "богом без земных желаний" [170, с. 211].

Камикадзэ-пилоты должны были таранить летающие крепости, авианосцы или другие крупные цели. "Люди-лодки" обучались паправлять оснащенную торпеду по атакующему кораблю противника. "Люди-мины", облачаясь в водолазный костюм и будучи вооружепы шестами, па конце которых укреплялись мощные заряды, готовились к встрече десантных судов противника. Таким же путем "люди-мины" обучались поражать танки наступающих. В сухопутной армии имелись "люди-пулеметы", "люди-снаряды" и т. д.

Возникновение отрядов камикадзэ в Японии, конечно, не было случайностью. Своим появлением они обязаны морально-этической системе бусидо. В основу подготовки была положена идея готовности умереть за Японию, за императора. В тех отрядах, где имелись возможности, непременным атрибутом камикадзэ был самурайский меч. Камикадзэ повязывали голову белыми повязками хати-маки, точно такими, которыми обвязывались перед боем самураи.

Японская военщипа была уверена в том, что кодекс бусидо достаточно хорошо удобрил почву для внедрения в сознание японской молодежи идеи самопожертвования и что трудностей с поиском добровольцев не будет. Нужно сказать, что такая уверенность военных получила подтверждение на практике. Японские юноши слетались в отряды камикадзэ, как бабочки на огонь.

К. СИМОНОВ, посетивший Японию в 1946 г., провел несколько бесед с бывшими камикадзэ, стараясь попять мотивы поведения этих людей, в большинстве своем добровольно решившихся пожертвовать собой. Мпогие камикадзэ, установил К. Симонов, считали, что их поведение диктовалось не примирением с участью, а верой в идеалы, интересами служепия государству [136, с. 224].

В письмах к родным и близким молодые люди, которых ожидала неминуемая смерть, с восторгом сообщали о своем намерении отдать жизпь за Японию, за императора. Так, мичман Тэруо Ямагути 20 лет писал родителям: "Не плачьте по мне. Хотя тело мое превратится в прах, мой дух вернется в родные края, и я навсегда останусь с вами, моими друзьями и соседями. Я молюсь за ваше счастье". Другой камикадзэ, мичман Итиро Хаяси 22 лет, в письме к родным, опираясь на буддийские догмы, утешал свою мать: "Дорогая мама, пожалуйста, не тоскуй по мне. Какое счастье погибнуть в бою! Мне посчастливилось получить возможность умереть за Японию... До свидания, дорогая. Проси Небо принять меня к себе. Я буду очень опечален, если Небо отвернется от меня. Молись за меня, мама!" [170, с. 204-205].

В целом в отрядах камикадзэ царил дух националистического угара. Молодые люди, одетые в униформу с самурайскими повязками на голове, пе раздумывая, бросались на смерть. Тех, кто четко выполнял задание и наносил урон врагу, всячески прославляли, объявляли богами. О погибших обычно много говорили, распространяли их портреты, они становились примером, к которому устремляли свои взоры оставшиеся в живых.

Дух бусидо, театрализованная процедура харакири оставили глубокий след в душе нации. Поведение камикадзэ для японца - это не что-то из ряда вон выходящее. Вряд ли можпо думать, что дух камикадзэ уже па свалке истории. Реакционные силы еще не раз могут делать на камикадзэ свои последние ставки.

---

(01) Мандала - картина, символизирующая возникновение мира.

(02) Сакаки - клейера японская, синтоистское священное деревце.

(03) Синими - иллиний анисовый, бадьян.

(04) Официально браки в Японии разрешены для мужчин с 18 лет, для женщин с 16-ти.

(05) Подробное о Дне мальчиков и Дне девочек в Японии см. в разд. 3 гл. II.

(06) Об искусство до см. в гл. III.

(07) Подробнее о празднике сити-го-сан см. в разд. 2 гл. П.

(08) О японской кухне см. Приложение 1.

(09) Извлечения из "Хагакурэ" даны в Приложении 4.

(10) Подробное об этой игре см. Приложение 2.