В чужой стране люди чаще, чем у себя дома, сетуют на то, что многие самобытные, национальные черты стираются, исчезают в общем процессе обновления форм жизни.

Помню, как наш коллега -- французский коммунист Пьер Куртад горевал, что напротив гостиницы "Советская" сносят старые бревенчатые дома с резными наличниками, которые, по его убеждению, украшали этот уголок Москвы неизмеримо больше, чем кварталы типовых многоэтажных зданий. Но люди, селившиеся в этих живописных приземистых срубах, -- те, кому приходилось колоть на морозе дрова и до рассвета растапливать печи; кто был вынужден ходить в баню вместо того, чтобы мыться в собственной ванне, -- эти люди вряд ли сожалели о переезде в новые благоустроенные квартиры.

С облегчением обнаружив, что в уличной толпе современного японского города все еще можно порой видеть женщин в кимоно, приезжий радуется, что успел застать хоть одну из исчезающих черт "подлинной Японии", и следом тут же принимается сетовать:

-- Как жаль, что большинство японок отказываются от своего национального костюма! Неужели они сами не видят, что западные платья и юбки им не идут, делают их коротконогими и нескладными, лишают их своеобразной грации...

Японки, разумеется, знают все это. Конторщицы не ходят на работу в кимоно прежде всего потому, что в нем нельзя спешить: нельзя нестись сломя голову по подземным переходам метро, втискиваться в переполненный вагон -- словом, выдерживать лихорадочный темп современной жизни.

Иностранец, негодующий по поводу того, что кимоно носят сейчас не все японки, должен был бы вместо этого поражаться их преданности древнему наряду, хотя он стесняет движения, холоден зимой, дорог и непрактичен, так как его нельзя стирать и приходится распарывать при каждой чистке.

Японская девушка вполне может пройтись по улице в кимоно своей прабабки -- и наряд этот никому не покажется архаичным или даже старомодным, причем он будет выглядеть как раз впору, даже если девушка эта на голову выше и вдвое тоньше прежней хозяйки кимоно.

Можно лишь дивиться тому, что японский национальный костюм не зависит ни от мод сезона, ни от вкусов поколений, ни даже от роста или комплекции человека.

Кимоно кроится по геометрическим линиям, не связанным с чьей-то конкретной фигурой, и шьется по единому образцу, который вошел в обиход за много веков до появления стандартного готового платья. Полы здесь не застегиваются, а запахиваются, длина всегда имеет большой запас, так что, надевая кимоно, японка всякий раз как бы заново подгоняет его по себе.

Покрой японского кимоно в основном сложился в VII веке и за минувшие тринадцать столетий лишился своих свободных линий. Однако даже в современном виде кимоно облегает женскую фигуру не для того, чтобы выявить, а для того, чтобы скрыть ее естественные очертания. Широкий пояс с бантом на спине носится значительно выше талии, делая японку плоской спереди и горбатой сзади.

В старом Китае девочкам с малолетства бинтовали ноги, не давая расти ступне. В средневековой Европе женщины добровольно истязали себя корсетами. Японка же стягивает себе не только талию, но и торс, обрекая грудь на участь цветка, сжатого страницами гербария.

Обычай этот ведет к тому, что если в западных странах женщина декольтируется спереди, то японка -- сзади. Даже после того, как американская оккупация принесла на японскую почву стриптиз и сделала обнаженное женское тело объектом коммерческой спекуляции, японцы во многом остались верны своим прежним представлениям и вкусам.

Олицетворением женских прелестей у них принято считать затылок, точнее -- место, где спина смыкается с шеей. Вот почему наряд гейши с давних времен примечателен тем, что ворот ее кимоно спущен сзади ниже обычного.

Трудно сказать, служит ли бинтование груди причиной или, напротив, следствием обычая привлекать внимание к женской спине. Несомненно, однако, другое: привычка подпоясываться выше талии выгодна японкам с их длинным .туловищем при сравнительно коротких ногах.

Не только внешний облик, но и поведение японской женщины резко меняется в зависимости от того, в чем она одета. В кимоно она всегда строго следует старинному этикету. В платье же она будет держать себя сугубо по-японски лишь при очень официальных обстоятельствах.

И если кимоно мало подходит для современной улицы с ее толкотней и спешкой, то западная одежда кажется столь же неуместной на японке, когда видишь ее в окружении традиционного домашнего быта. Насколько грациозен каждый ее жест в национальном костюме, когда, опустившись на колени, она раздвигает седзи, настолько неуклюжей выглядит она на татами в короткой юбке.

Предсказание, что после войны, оккупации, разрухи японские женщины никогда уже не наденут кимоно, не сбылось. Параллельно обновлению многих форм жизни в послевоенной Японии шел, казалось бы, необъяснимый процесс возрождения национального костюма. Он вернул свои права как наряд для праздников и торжественных случаев. Можно с уверенностью сказать, что кимоно не скоро еще поселится в музеях, по-прежнему оставаясь неотъемлемой частью повседневного быта японцев.

Оные японцы росту среднего и малого, платье у них много схоже с татарским; ходят босые, штанов и портков никаких не имеют; с полуголовы по лбу волосы стрижены и подклеены клеем, назади завязываются кустиком, который торчит кверху, шляпы у них великие, травяные, плоские.

Самое чудесное эстетическое творение Японии -- не изделия из слоновой кости, бронзы или керамики и не мечи, а женщины из этой страны... Лишь жестко регламентированное общество, где собственное мнение подавлялось, а самопожертвование провозглашалось всеобщей обязанностью; где личность могла расцветать лишь изнутри, но никогда не снаружи, -- лишь такое общество могло воспитать подобный тип женщины.

По данным министерства здравоохранения, в Японии зарегистрировано более трехсот частных клиник пластической хирургии, которые занимаются главным образом увеличением женских бюстов и подрезанием век, с тем чтобы глаза японок выглядели крупнее. В Токио есть клиника, которая ежегодно "европеизирует" 18 тысяч пар глаз и накачивает жидкий парафин в 5 тысяч бюстов. О доходности подобного бизнеса можно судить по тому, что один хирург был недавно привлечен к судебной ответственности за уклонение от уплаты налогов на сумму в сто миллионов иен.